Продвинутый
Пользователи
1071
25.2.2007
Москва
2413
|
Я прошу прощения, что влезаю без очереди. Это не продолжение - это параллельные события в Париже сегодняшнем, из которого наши герои уже свалили. Так сказать, сюжетный аппендикс.
Титания три тысячи лет была Королевой фей и почти все это время – супругой Повелителя фейри Оберона. Фейри относятся к браку не так, как люди христианской или мусульманской традиции; собственно, на личную жизнь королевы статус замужней дамы не накладывал почти никаких ограничений – разве что не позволял ей выйти замуж за другого. Но, как и все фейри, она была чрезвычайно любопытна и непостоянна, вечно ей хотелось всего попробовать. Поэтому когда в начале двадцатого века Титания обнаружила, что люди изобрели женское равноправие, она пришла в восторг и немедленно развелась с Обероном. Повелитель топал ногами и кричал, что бумажка с гербом и лиловым штампом, полученная его супругой в парижской мэрии, яйца выеденного не стоит по сравнению с трехтысячелетним браком; увы, ему это не помогло. Как часто бывает с властными мужчинами, склонными к деспотизму, старина Оберон давно и прочно пребывал под каблуком своей королевы. - Я больше не намерена быть рабой домашнего хозяйства! – вздернув носик, заявила Титания. И Оберон, ворча, скушал ее заявление как миленький. Никто никогда не видел, чтобы Титания хоть что-то делала по дому через силу, по необходимости или из чувства долга. Для хозяйственных нужд у нее была целая армия слуг самого разнообразного происхождения – от пчел и бабочек до фей и эльфов, и уж если королева лично стояла у плиты, помешивая суп, значит, ей сегодня захотелось немножко поварить супчику. Для уборки помещений достаточно было слегка дунуть и хлопнуть в ладоши – вещи сами, толкаясь, спешили по местам, а пыль и сор просто исчезали, растаяв в воздухе. Титания с веником, выметающая из углов шелуху от семечек, – эта редкая картина означала, что королеве вздумалось подмести, а чтоб было интересней, она сначала сама как следует насорила. Тем не менее женское равноправие увлекло ее всерьез и надолго. - Доколе будем мы, сестры, приходя с заводов, фабрик и кукурузных полей, стоять вторую смену у кухонной плиты! – кричала на демонстрациях левых феминистка Титания. – Доколе будем работать, не разгибая спины, на мужчин. валяющихся на диване с газетой! Женщины внимали с горящими глазами и требовали от своих мужей стиральные машины и пылесосы. Оберон молча страдал, потому что жена ушла с головой в политику и не возвращалась. Время от времени он засылал к ней гонцов из мелкой волшебной шушеры с осторожным вопросом – когда, мол, одумаешься, королева моя? Но посланцы возвращались с неизменным ответом: «Мы разведены с тобой с 1926 года. Будешь приставать – потребую алименты за восемьдесят лет. Кстати, и дополнительную пенсию за тяжелые военные годы и работу в Сопротивлении». Ибо неугомонная Титания, разумеется, и во Вторую мировую не отсиживалась по волшебным лесам, а шастала с диверсионной группой по тылам врага. За что ей, разумеется, отдельное спасибо ото всех ныне живущих. Надо, правда, признать, что Титания ничем не рисковала, будучи существом абсолютно магическим и, следовательно, бессмертным. В тот день, когда королева познакомилась с Николь, у нее было новое увлечение: Титания бомжевала. Не то чтобы она никогда не занималась этим прежде (иногда понищенствовать бывает забавно), просто времена изменились, и жизнь нищих тоже. Если раньше следовало напирать на благочестие, то теперь – на социальную политику. Вместо «подайте Христа ради» ныне полезно было говорить «поглядите, до чего довело честную женщину правительство Ширака». В остальном быт парижских клошаров оставался трудным, опасным и полным лишений. Приятное разнообразие после двухгодичного отдыха в садах Авалона. Ко времени же отбытия Николь и Сезара в XVII век Титании надоело нищенство, захотелось побыть ведьмой из пряничного домика. Отправив молодежь развлекаться на без малого четыреста лет назад, Титания присела отдохнуть на крылечке своего домика в уютном кресле-качалке и предалась воспоминаниям. «Замечательное изобретение – развод, - думала она, мерно покачиваясь в своем кресле и обмахиваясь волшебным опахалом из перьев феникса. – Ах, если бы я была разведена с Обероном, когда встретила Мария…» Прошло больше тысячи лет, но могучего красавца римского легионера Мария она до сих пор вспоминала с нежностью. Ах, как он был хорош! Как он ее любил! Титания даже родила Марию хорошенькую феечку… как же ее звали?.. По римскому обычаю ее имя было Мария, но фейри никогда не придерживаются людских правил, так что феечку называли иначе… а, вспомнила! Майвен! Оберон еще ворчал: заводишь детей на стороне, а я потом воспитывай. Впрочем, он и сам не без греха: половина мелких водяных бесов – его дети от русалок. Титания совсем забыла, что красавец Марий наскучил ей через пару лет, так что замуж за него она всяко не собиралась. Была бы разведена – все равно не стала бы римской матроной, скучное это дело и хлопотное. Кстати, а что поделывает сейчас Майвен? Она ведь ушла к людям, едва ей стукнуло сто. Встретила, как водится, мужчину и убежала к нему, только пятки засверкали. Жива ли дочка? Она лишь наполовину фейри, могла и помереть от старости годков так в семьсот – восемьсот… Вот Робер Луаре ведь помер в конце концов, совсем молоденьким – в возрасте каких-то жалких ста двадцати. Ах, как Титания любила его отца, Шарля-Анри! Какой он был славный, добрый, ласковый, этот молодой ремесленник из ткацкого города Лиона! Он еще не успел ссутулиться за ткацким станом, как его отец и старшие братья. Работник из него был аховый: вместо того чтобы гнуть спину и портить глаза над знаменитыми лионскими шелками, он предпочитал удирать в лес или на реку и грезить наяву, уставясь на облака, плывущие по небу. За этим занятием его и застала как-то раз Титания, прогуливаясь по опушке леса в образе молодой косули. Шарль-Анри заметил ее и замер, любуясь. Титания немного покрасовалась перед парнем, притворяясь, что не видит его; потом подошла к реке, эффектно перекувырнулась через голову и уже хорошенькой девушкой (разумеется, обнаженной) нырнула в воду. Чтобы Шарлю-Анри было над чем поразмыслить, она оставила на берегу косулью шкурку. Юноша понял намек правильно: когда Титания собралась вылезать на берег, он уже прочно расположил свой зад прямо на ее шкурке. - Ах, отдай мне мою оленью кожу, - взмолилась Титания, стреляя глазами. - Полюби меня, красавица, тогда отдам, - отвечал Шарль-Анри с наглой ухмылкой. Нужные слова древнего обряда были, таким образом, произнесены, и Титания мигом выбралась к юноше на травку и полюбила его, как он и просил. Несколько раз. Расстались они глубоким вечером, весьма довольные друг другом, и королева едва не забыла оборотиться косулей, удаляясь в лес. Неудивительно, что назавтра Шарль-Анри торчал на бережку чуть не с рассвета, нетерпеливо поглядывая в сторону леса. Продолжая установившуюся традицию, Титания выскочила к нему косулей. Правда, выпендриваться с купанием уже не стала – просто обернулась девушкой и кинулась парню в объятия. Так оно и шло все лето и часть осени, пока в середине октября не стало холодновато для любви на свежем воздухе. К тому времени милый Шарль-Анри начал слегка надоедать королеве фей, и она без особых сожалений рассталась с парнем. Думала – до весны, а оказалось – навсегда. Сынка своего, фейри-полукровку, она подбросила на порог дома семейства Луаре в самый что ни на есть правильный день – в канун Ивана Купалы. Через пару лет, наведя справки, она узнала, что малютку окрестили Робером, Шарль-Анри, став нежданно-негаданно отцом-одиночкой, помаялся недолго – да и взял в жены простоватую, но добрую Тильду Бранден и уехал с женой и сыном в предместье Парижа Сен-Дени. Там он открыл аптеку – и неожиданно дело пошло. Тильда, внучка повитухи, с детства разбиралась в травах; маленький же Робер имел необычайное чутье на природу хворей – как сказали бы теперь, он был прирожденным диагностом. Словом, Шарль-Анри разбогател настолько, что смог послать подросшего Робера в Сорбонну, и малыш стал выдающимся лекарем – его даже называли вторым Амбруазом Паре. Как настоящая фейри, Титания не слишком интересовалась своим сыном – ей было довольно, что он неплохо устроился в людском мире. Малыш хорошо зарабатывал, вся парижская знать охотно прибегала к его услугам, стоило простудиться, съесть что-нибудь неполезное или нарваться на удар шпаги. Он был необычайно хорош собой и сам никогда не болел – сказывалась волшебная кровь, - в свой срок удачно женился и произвел на свет дюжину красивых детей, приходившихся Титании внуками. Все они были талантливы – кто в чем; всем повезло в жизни – так или иначе; все унаследовали от Шарля-Анри знаменитую наглую ухмылку; но наиболее выдающимся из них оказался Сезар, шестой ребенок Робера Луаре. «А мальчик-то не понял, почему я назвала его внучком», - подумала Титания о Сезаре-нынешнем и улыбнулась сама себе. Тут ее приятные размышления были прерваны. Из кустов выломилась тощая и смуглая растрепанная тетка лет сорока в чудовищных зеленых лосинах и черной футболке с надписью «HammerFall». - Здравствуй, маменька, - сказала тетка прокуренным басом. – Вспомнила обо мне наконец! - Ой… - растерялась Титания. – Ты кто? - Да Майвен я, Майвен! Ты только что обо мне думала! Уж настолько-то я фея, чтобы слышать, когда обо мне думает родная мать! - Батюшки, Майвен, деточка… Сколько лет, сколько зим… Как поживаешь, дочка? Майвен поддернула лосины на коленках и уселась на крыльцо. Щелкнула пальцами, достала из воздуха сигарету, вторым щелчком пальцев подожгла ее и со вкусом затянулась. В воздухе повис запах какой-то предосудительной травы. - А знаешь, мама, хорошо живу, - сказала она, выпуская колечко сизого дыма. – Постарела малость, как видишь, – моложе стать не получается. Но это фигня. Мой котик меня и так любит. Я ведь, как ни смешно, замужем. Он у меня старый хиппи, клевый мужик. Даже не пугается, когда я колдую помаленьку – думает, у него глюки. Только, боюсь, помрет скоро – лет через десять-пятнадцать. Печенка уже ни к черту, а пить не перестает. Зато всем доволен. Такое простое женское счастье. Ты-то как? Не помирилась с Обероном? - Рано еще, - ответила Титания. – Пусть еще поуговаривает. Мне очень нравится быть независимой свободной женщиной. - Можно подумать, ты когда-то была зависимой, - хмыкнула Майвен. – Всю жизнь делаешь, что хочешь, и все тебе сходит с рук. Даже внебрачные мы. - Вы у меня все здорово получились, - с гордостью заметила Титания. – Что ты, что Робер, что Изекиил с Мерлином, что Василиса Премудрая. Помеси всегда талантливы и красивы. Особенно людей и фейри. - А самая красивая из всех я, - отозвалась Майвен и хрипло захохотала. Титания засмеялась серебристым колокольчиком. - Достань-ка и мне сигаретку, - сказала она дочери. Две чудовищно старых феи долго сидели на крыльце, покуривали сомнительное зелье и травили бородатые анекдоты. Давненько у королевы фей не выдавалось такого славного вечера…
--------------------
Блаженны юные, ибо они наследуют национальный долг. Г.Гувер
Идеальный мужчина всегда женат на другой. Ф. Данауэй
|