IPB

( | )

2 V   1 2 >  
Ответить в эту темуОткрыть новую тему
> Чего ты хочешь в жизни (перевод), фанфик по "Однажды в Мексике", Э/С, R, драма, ангст, слэш, мак
V
Lupa
5.8.2010, 19:53
#1


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Оригинальное название: Que Quieres En La Vida
Ссылка на оригинал: http://www.fanfiction.net/s/1571973/1/Que_Quieres_En_La_Vida
Перевод: Чего ты хочешь в жизни
Автор: Miss Becky
Переводчик: Lupa
Бета: нет
Фандом: Однажды в Мексике
Рейтинг: R
Размер: макси
Пейринг: Э/С
Жанр: Драма, Ангст
Предупреждение: слэш
Дисклеймер: Неа, они все еще не мои. Эта честь все еще принадлежит Роберту Родригесу.
Примечание переводчика: Пожалуй, я с этим соглашусь.
Аннотация: Это третья история из того, что, кажется, стало трилогией. Первая часть называется «Когда пыль рассеялась», а вторая – «Когда все сделано и сказано». Рекомендую сначала прочитать их, иначе эта история оставит вас равнодушными.
Статус фанфика: Закончен
Статус перевода: В процессе
Разрешение на перевод: Запрос отправлен
Примечание автора: Вот и оно, ребята. Слэш, который, как я клялась, никогда не буду писать, когда начинала писать в фандоме ОвМ. Упс.
Истрия развивается несколько не так, как я когда-то рисовала в воображении. Изначально это была, скорее, серия виньеток, которые неизменно уходили в сторону слэша. Похоже, теперь это превратилось в настоящий заговор. Или вроде того.
Если вы не любите слэш, то не стоит беспокоиться. Я буду вывешивать предупреждение перед каждой главой, содержащий соответствующие сцены, так что вы сможете их проматывать. Да и то, я не хочу вставлять графическое описание. Как я говорила многим из вас, я не думаю, что способна написать сцену слэшевого секса, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. ;-)
И последнее по порядку, но не по значению: спасибо Melody, моей бете.
Примечание переводчика: Перевод первых двух частей (не мой) лежит здесь: http://www.johnnydeppfan.ru/forums/index.php?showtopic=72
По окончании перевода этой части, я хотела бы с разрешения переводчика (если она еще появляется на форуме) отредактировать ее переводы, чтобы также выложить их в удобочитаемом виде. Либо перевести заново.


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
5.8.2010, 20:01
#2


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 1: Наблюдение


Рейтинг: PG-13
Саммари: Эль наблюдает за Сэндзом.

________________________________________________

Во время поисков брата Чиклета Эль начал следить за Сэндзом.

Все началось довольно невинно. Он не мог избавиться от чувства вины, охватившего его после смерти Лоренцо, и убеждения, что он приносит несчастье своим друзьям. Он не чувствовал себя таким подавленным с тех пор, как покинул Акуну, город, где для него все началось, где он перестал быть просто мариачи и стал киллером.

Их лица никогда не сотрутся у него из памяти. Закрывая глаза, он все еще их видел.

Он хотел быть уверенным, что больше никогда не поставит под удар тех, о ком заботится.

Поэтому он начал обращать пристальное внимание на Сэндза и все, что тот делает. И где-то в процессе забыл, что следил только для того, чтобы не утратить бдительность и осторожность. Где-то в процессе природа его наблюдения изменилась, и прошло не так уж много времени, прежде чем он обнаружил, что его восхищает то, что он видит.

Шпионить за Сэндзом – а именно так на самом деле называлось то, что он делал, - было, тем не менее, поразительно тяжело. Он перестал носить свои цепочки мариачи, и отныне они не позвякивали при ходьбе, но Сэндз все равно всегда знал, где он. У Эля ушло некоторое время на то, чтобы понять – это знание было нужно Сэндзу для поддержания уверенности, что у него все под контролем. Если он знал, где Эль, он чувствовал себя в безопасности. Особенно с тех пор, как они напали на след беспощадного картеля, люди которого похитили юношу.

Так что Эль добивался тишины. Он неподвижно стоял или сидел часами напролет. Он дышал неглубоко и медленно, не издавая ни звука. Он совершенствовал искусство невидимости и полной тишины.

И таким образом он принимался за наблюдение.

Он видел многое.

В любое время, но большей частью, когда он знал, что за ним наблюдают, Сэндз был воплощением мрачной элегантной грации. Ни одного лишнего движения, ни одного неуместного жеста. Он выработал простой, но эффективный распорядок, которому следовал изо дня в день, и Эль находил это крайне очаровательным.

Он заходил в дешевую забегаловку в каком-нибудь захолустье в богом забытом уголке Кульякана, заказывал обед и немедленно забывал об этом, потому что был занят наблюдением за тем, как Сэндз ест. Сэндз пользовался ножом и вилкой, дабы удостовериться, что обнаружил все кусочки пищи на тарелке, держа их по-европейски – с вилкой в левой руке. Стакан всегда стоял справа от тарелки, и Эль смотрел, как он слегка касается края тарелки большим пальцем, чтобы быть уверенным в расстоянии между тарелкой и стаканом. Всегда одно и то же расстояние, всегда одно и то же положение стакана.

Сэндз всегда держал правую руку вытянутой, прогуливаясь в незнакомом месте. Не сильно, не так неестественно, как ходят зомби из третьесортных фильмов ужасов. Обычная предусмотрительность. Он держал руку низко, растопырив пальцы для лучшего осязания. Когда он изучал комнату, то проводил рукой по спинкам стульев, по абажурам и по поверхностям столов. Всего лишь легкое прикосновение. Ласка.

Он носил при себе много наличных, и знал достоинство каждой банкноты. Он загибал разные углы банкнот, чтобы различать их достоинство, и он всегда вносил точную сумму. Он всегда знал, сколько денег у него с собой, до последней песеты.

В той обстановке, где он был недостаточно уверен, Сэндз передвигался по-другому. Более шаркающая походка, чуть замедленный шаг. Он прощупывал поверхность, убеждался, что оно ровное - то место, куда он может опустить ногу и не споткнуться или подвернуть лодыжку или упасть. Но в комнате, где он знал планировку, он двигался с гибкой грацией, вышагивая по ковру и плитке так, что казалось, будто они превращаются в нечто иное – мрамор дворца или зеленый настил тропического леса. Там, где проходил Сэндз, поверхность менялась.

Тем не менее, в тот день, когда они столкнулись с бандой, похитившей брата Чиклета, у него не было времени наблюдать за Сэндзом. У них ушла неделя на то, чтобы узнать местонахождение банды, ответственной за похищение парня, и еще два дня на то, чтобы действительно найти их. Их было шестеро, преимущественно молодых и глупых, посланных, чтобы схватить мальчишку, который был нужен лишь как наживка.

Они были на пути обратно к убежищу картеля в горах, и передвигались не слишком быстро. Они хотели, чтобы преследователи догнали их. Они подстроили ловушку. Или думали, что подстроили. Они были монументально глупы, и ночью Эль и Сэндз их догнали: те остановились на ночлег в церкви, выгнав пастора на улицу и заняв его дом.

Там было всего две двери внутри и снаружи. Окна были заперты. Эль обошел здание по периметру, услышал внутри пьяный смех и скривился. Он предположил, что нынче стало труднее соблазнить вступлением в ряды картеля людей с интеллектом.

Когда он рассказал Сэндзу свой план, бывший агент ЦРУ ухмыльнулся.

- Прямо как в старые добрые времена, - сказал он.

Они легко захватили людей картеля. Было много выстрелов наугад и много воплей, и, в конце концов, шестеро человек в доме приходского священника были мертвы, и в живых остался лишь Пабло, прикованный к батарее и смотрящий на Эля поверх убитых с выражением немой благодарности.

Они покинули церковь и поехали обратно в сторону деревни. Пабло оказался совершенно не похож на своего брата. Он был шумливым и неуклюжим и, рассказывая шутки, смеялся невпопад. Эль знал, что эта реакция – не что иное, как возбуждение и страх, но пока они доехали до дома, его терпение подверглось суровому испытанию. За всю жизнь он никогда не был так благодарен завершению задания.

Семья Пабло была в восторге от его возвращения. Они обнимали Эля и пытались обнять Сэндза, и устроили целый потоп из слез. Они закатили грандиозный обед и умоляли своих спасителей остаться, и Эль, хоть и был уставшим и раздраженным, согласился.

После обеда Чиклет проводил их до машины. Он посмотрел на Сэндза сияющими глазами.

- Gracias, seсor, - повторял он снова и снова. – Gracias.

Сэндз позволил мальчику ненадолго обнять себя, спросив прежде, нет ли кого поблизости.

- Возвращайся обратно, парень. Побудь со своим братом.

Чиклет кивнул.

- Sн.

Он стоял и улыбался им еще некоторое время, потом развернулся и убежал обратно в дом.

- Господи, - вздохнул Сэндз. – Давай убираться отсюда.

Той ночью, вернувшись к себе домой, Эль не мог уснуть. Он вызывал в памяти картины из прошлого: вещи, которые в то время казались незначительными, внезапно стали важными.

Он вспоминал, что чувствовал, когда шел по незнакомой улице с закрытыми глазами, и сердце колотилось у него в груди. Он видел Каролину, улыбающуюся и машущую ему, и впервые ему показалось, что она прощается с ним. Он поднялся с постели и тихо пересек холл.

Он остановился перед спальней в глубине дома. Часть его кричала, чтобы он возвращался обратно и о чем, во имя Господа, он думает? Другая часть просто наблюдала, отстраненно изумляясь своему собственному незамутненному идиотизму.

Он повернул ручку двери и осторожно открыл дверь, выжидая по нескольку мучительно долгих минут перед каждым движением, всякий раз готовясь услышать гневный голос, интересующийся, какого черта он делает.

Но голос не раздался. Эль открыл дверь настолько широко, насколько осмелился, и скользнул в комнату.

Шторы были наполовину задернуты. Серебристый лунный свет проникал сквозь окно, освещая комнату и ее единственного обитателя.

В этой комнате все было разложено очень аккуратно. Вещи на комоде и прикроватной тумбочке располагались стройными рядами. Двери шкафа были закрыты. Мебель была отодвинута к стенам, создавая пустое пространство для перемещений. Только кровать выступала в комнату, в самый центр, располагаясь между двумя длинными стенами.

Сэндз спал на спине, и на нем не было его солнечных очков. Они лежали на тумбочке возле кровати, так что до них можно было быстро и легко дотянуться.

Вместо солнечных очков полости на месте глаз Сэндза закрывала полоска черной ткани. Это был ответ, по крайней мере, на один из многих незаданных вопросов Эля, потому что он часто удивлялся, как может агент нормально спать, несмотря на темные очки. Кроме того, это снимало многие вопросы, например, как защитить чувствительные участки вокруг глазниц. Решение его друга убедило Эля, насколько уникален Сэндз – этот сплав практичности и страсти.

Левую руку Сэндз закинул за голову, уткнувшись лицом в сгиб локтя. Простыня сбилась на его бедрах. На нем была белая футболка, ее край задрался, обнажив подтянутый живот и полоску волос, убегающую вниз.

Эль смотрел, словно прикованный к месту. Он забыл, как дышать.

Сэндз спал, не подозревая, что за ним следят. Однако его сон не был спокойным, и Эль видел, как его рука, покоящаяся на груди, дернулась и сжалась в кулак. Его губы приоткрылись, и с них слетел тихий звук.

Вскоре он должен был проснуться. Эль знал, что безопасности ради он должен уходить прямо сейчас, закрыв за собой дверь. Если Сэндз узнает, что он стоял тут и смотрел на него спящего, то наверняка его застрелит. Дважды. Или трижды.

Эль не шевелился.

Он стоял очень тихо, когда Сэндз резко дернулся с хриплым криком и проснулся. Он смотрел, как Сэндз, тяжело дыша, приподнялся на локтях. Агент дрожал.

Через некоторое время Сэндз немного расслабился. Он пробурчал что-то себе под нос и принялся укладываться обратно на кровать.

А затем что-то привлекло его внимание. Случайный звук или воображаемый. Он снова сел, вытянувшись в струнку, сунул руку под подушку и вытащил один из своих пистолетов. Он склонил голову, напряженно прислушиваясь.

Эль замер. Он задержал дыхание. «Здесь никого нет, - яростно думал он, направляя эти мысли в комнату в надежде, что Сэндз их услышит. – Здесь никого нет, кроме тебя».

Если Сэндз встанет и решит пойти и проверить, дело может обернуться скверно. Очень скверно. У Эля не было возможности покинуть комнату так, чтобы агент не узнал, что он здесь был. И если в него всадят одну-две пули, он может считать себя счастливчиком.

Тянулись долгие минуты. Наконец Сэндз резко отвел пистолет.

- Пошел ты. Тебя здесь нет, - прошептал он.

«Я знал это, - грустно подумал Эль. – Что еще это могло быть? Кто это был? Кто тебе приснился, друг мой?»

В этот раз он очень хотел ошибиться.

Сэндз лег обратно. Он снова сунул пистолет под подушку, повернулся на бок и натянул простыню на плечо.

Эль досчитал до пятисот один раз, потом второй. Дыхание лежащего на постели Сэндза опять выровнялось, и он провалился обратно в сон.

Эль медленно выбрался из комнаты и закрыл за собой дверь.

Он не расслаблялся, пока не вышел в холл и не ощутил за спиной закрытую дверь. Он прошел через кухню, через комнату для гостей, через свою собственную комнату. Пересек гостиную и открыл парадную дверь.

Он сел на свой стул на крыльце. Полная луна висела у него над головой.

Он испустил долгий дрожащий вздох. Его настроение было приподнятым, словно он только что совершил величайшее ограбление в мире. В то же время его выворачивало наизнанку от стыда, что он вот так шпионил за своим единственным другом. Этой ночью он видел и слышал вещи, которые не имел права знать.

Но возбуждение было сильнее стыда, и Эль Мариачи не мог этого понять.

- Что со мной происходит? – прошептал он.

Луна ему не ответила.

Вскоре после рассвета он вошел в дом. Он направился прямиком в комнату Сэндза и, не постучавшись, толкнул дверь.

Похоже, Сэндз только что проснулся. Он стоял посреди комнаты, его волосы были в полном беспорядке. Он надел свои темные очки, которые успокаивали Эля. По какой-то причине мысль об этой черной повязке на глазах заставляла его желудок болезненно сжиматься.

В мгновение ока в руке Сэндза оказался пистолет.

- Какого черта тебе надо?

Эль просто смотрел на него. Сэндз не успел одеться, и все, что на нем было – это футболка с коротким рукавом и трусы-боксеры. В свете раннего утра шрамы на его теле бросались в глаза. Следы от пуль на бедре, левой руке и груди. Отметина на левой стороне его лица - такая тонкая, что Эль часто не мог ее разглядеть, - от удара прикладом во дворе дома наркобарона. В ту ночь он сказал Элю свое полное имя.

Сэндз взвел курок.

- Эль? Земля вызывает Эля! Какого хрена тебе надо?

Эль встряхнулся.

- Я собираюсь в город, - буркнул он. – На рынок.

- Что? Сегодня? – нахмурился Сэндз.

- Да. – Он повернулся, чтобы уйти.

- У нас есть сегодня дела, - сказал Сэндз.

- Я собираюсь на рынок, - бросил Эль через плечо. Он был почти возле двери.

- Эль…

- Не сейчас. Позже. – Он вышел.

В конце подъездной дорожки он остановился. Утренний воздух постепенно теплел, но сейчас стоял декабрь, поэтому день не должен был быть особо жарким. В Мексике была едва ли не худшая зима в мире.

Он выждал двадцать минут, затем развернулся и пошел обратно к дому. Вновь часть его восхищалась идиотизмом того, что он делает, но теперь потрясенный голос звучал тише, нежели прошлой ночью. С тех пор, как он увидел все эти вещи, он не переставал думать о них.

Он оставил переднюю дверь приоткрытой – почему-то он знал, когда уходил, что может вернуться. Он не знал, должен ли злиться на себя за этот проблеск интуиции или успокоиться.

Он проскользнул в дом, в гостиную. Сэндз сидел в любимом кресле Рамиреса. Он был только что из душа, волосы влажными завитками обрамляли его лицо. Он был одет в простую белую футболку, синие джинсы и ботинки. При нем были его пистолеты и солнечные очки.

Он «смотрел» телевизор. Показывали мелодраматичную мыльную оперу (нет, размышлял Эль, это была какая-то иная ее разновидность). Такие сериалы, как этот, со множеством диалогов, были единственными, которые мог «смотреть» Сэндз. К своей огромной досаде, он был не в состоянии следить за происходящим в боевиках, так что давно от них отказался.

Он разговаривал с телевизором, когда там показывали сериал, вставляя язвительные замечания, слыша которые, Эль с трудом удерживался от смеха. Это были те слова, которые мариачи думал про себя, но никогда не говорил вслух.

Ему пришло на ум, что он бы хотел сидеть на диване, принимая участие в веселье. Каролина разговаривала с телевизором, и ему всегда нравилось ее слушать, даже когда она говорила что-нибудь сверх того, что он хотел слышать. Он хотел сидеть здесь и делиться с Сэндзом саркастическими ремарками, и смеяться над переигрыванием актеров сериала. Он скучал по дружескому общению, которое возникает, когда ты смеешься с кем-то над одной и той же шуткой.

Серия закончилась драматическим поворотом сюжета, как и всегда. Сэндз презрительно усмехнулся и пошел на кухню. Он вернулся с банкой колы и уселся обратно в кресло, скрутил самокрутку и закурил. Началась очередная мыльная опера. Эль стоял в дверном проеме, наблюдая за всем этим.

На середине второй серии какое-то шестое чувство заставило его обернуться.

Чиклет ехал на велосипеде по подъездной дорожке.

Эль немедленно замахал руками, делая мальчику знак остановиться. Чиклет проехал еще немного, потом увидел его и остановил велосипед. Он открыл рот, чтобы окликнуть его, но Эль быстро покачал головой.

Чиклет нахмурился. Тем не менее, он оставил велосипед и не приближался к дому – Белинда Харрисон преподала ему хороший урок.

Двигаясь медленно и бесшумно, Эль покинул дом. Он пересек крыльцо и спрыгнул с верхней ступеньки, приземлившись во дворе на корточки. Он бросил взгляд назад, почти ожидая увидеть выходящего из дома Сэндза, но телевизор, должно быть, скрыл звуки его отступления, раз Сэндз остался внутри.

Достигнув конца подъездной дорожки, Эль улыбнулся Чиклету.

- Сегодня нет занятий?

- Нет. Что происходит?

- Ничего, - ответил Эль.

Настороженность на лице мальчике меньше не стала. Неожиданно Эль осознал, что хотя он и нравится Чиклету, предан мальчик не ему. Если бы перед Чиклетом стоял выбор, чью сторону принять, он бы без колебаний выбрал Сэндза.

Поэтому в его интересах было заручиться поддержкой Чиклета.

- Я следил за агентом Сэндзом, - признался он.

Мальчик долго и пристально смотрел на него.

- Por que?

- Почему? – Эль взглянул на дом. Он должен был что-то сказать, привести причину, которая была бы понятна Чиклету. Он не в силах был объяснить это, но он чувствовал, как важно привлечь мальчика на свою сторону.

- Я хочу помочь ему, - сказал он, и был удивлен, поняв, что сказанное недалеко от истины – какой бы эта истина не была. – Как ты.

Чиклет сморщил лицо.

- Как я?

Эль кивнул.

- Поэтому я наблюдаю за ним. Потому что я хочу понять, как лучше всего помочь ему.

- Но это легко, - произнес Чиклет с широкой обезоруживающей улыбкой. – Просто будь к нему внимателен. Говори с ним. Он ругается на меня, но я знаю, что он не имеет этого в виду. – Он поколебался, затем продолжил, чуть робея, - Иногда, когда ему грустно, я обнимаю его, если он мне позволяет. Но я не думаю, что вам стоит пытаться это сделать. Я думаю, тогда он может выйти из себя.

Эль с трудом удержался от смеха. «Ты даже не представляешь, как», - подумал он.

- О чем вы разговариваете? – спросил он. Он был приглашен в их странную дружбу, но часто оставлял их одних, зная, что Сэндз предпочитает, чтобы он так поступал. В действительности, он никогда не сидел и не слушал, о чем они говорят, помимо нерегулярных уроков игры на гитаре и пианино. Он абсолютно не представлял, о чем могут говорить слепой ненормальный бывший агент ЦРУ и маленький мальчик-мексиканец.

Чиклет пожал плечами.

- Я рассказываю ему о том, что делал в школе. О моих братьях и сестрах. Что-то в этом духе.

- А о чем говорит он? – спросил Эль.

- Ни о чем, - сказал Чиклет. – Иногда он задает вопросы, но, в основном, только слушает.

- Ты когда-нибудь задавал ему вопросы? – с любопытством спросил Эль. Вполне возможно, что Чиклет знал о Сэндзе такие вещи, которые не знал больше никто.

И он знал, почему. Сэндз доверял мальчику, и никогда не ждал от него, что тот передаст все Элю. Это было бы предательством того доверия, о котором просил Эль.

Чиклет, хотя и оставался всего лишь ребенком, знал это. Он смутился и опустил взгляд.

- Нет, - сказал он, - я привык, но ему не нравится, когда я это делаю. – Он поднял лицо и посмотрел Элю прямо в глаза. – Почему вы вдруг захотели помочь ему?

Эль открыл рот, чтобы ответить, потом закрыл. Да, это был самый важный вопрос. Вопрос, на который у него не было ответа. Он поманил мальчика за собой.

-Ну же, - сказал он. – Давай зайдем.

Чиклет оседлал велосипед.

- На нем я вас обгоню.

Эль улыбнулся.

- Поезжай вперед, - сказал он. – Я подойду чуть позже. – Он сделал паузу, потом добавил, - Это будет нашим маленьким секретом, sн?

Чиклет посмотрел на него долгим взглядом. Эль боролся с абсурдным желанием переминаться с ноги на ногу, словно ребенок, которого застукали за чем-то непотребным, совсем как всего минуту назад переминался Чиклет.

- Хорошо, - произнес мальчик. Он улыбнулся, затем зазвенел звонком на своем велосипеде и покатил по дорожке.

Эль выждал час, прежде чем зайти внутрь.

Когда он вошел, Сэндз и Чиклет были на кухне. Чиклет готовил на сковороде запеченные сэндвичи с сыром. Сэндз расслабленно сидел за столом, закинув ноги на стоящий перед ним стул.

- Как раз к обеду, - сказал он, - Давай-давай, Эль. Внеси свой небольшой вклад в процветание рабского детского труда.

- Я не против! – сказал Чиклет с воодушевлением. Эль знал, что он любит готовить. Все, что угодно, чтобы быть полезным своим взрослым друзьям.

- Я поел в городе, - солгал Эль. Он выдернул стул из-под ног у Сэндза и уселся на него.

Сэндз показал Элю средний палец и сел прямо.

- Купил что-нибудь?

- Нет, - ответил Эль. – Что ты имел в виду, когда сказал, что у нас есть дела сегодня?

Сэндз ткнул большим пальцем в сторону Чиклета и покачал головой.

- Оу, - сказал Эль. Теперь он знал, о чем хочет поговорить Сэндз.

Однако весь остаток дня у них не было шансов начать разговор. Чиклет задержался на несколько часов, играя на своей гитаре, смотря мультфильмы по телевизору и поедая любимое мороженое. Он был счастлив, что его брат вернулся домой целый и невредимый, но Паоло был старше его на десять лет, и он не слишком хорошо знал его. Когда Эль спросил его, не лучше ли ему быть дома с братом, мальчик пожал плечами и сказал, что ему больше нравится здесь. Его звонкий смех был заразителен, и обстановка в маленьком доме была более беззаботная, чем когда-либо раньше.

Потом Чиклет, исключительно по незнанию, все испортил.

Скучая перед телевизором, он бродил по гостиной, бесцельно трогая предметы, как это обычно делают дети, нервируя и раздражая Эля. Он закончил перед книжным шкафом, разглядывая принадлежащие Рамиресу книги.

- Тут есть смешные истории?

Эль пожал плечами. После смерти Рамиреса, он поверхностно осмотрел полки, но ничего сверх того. Он не очень любил читать.

Чиклет недолго поизучал корешки книг, затем повернулся к Сэндзу.

- Seсor! – воскликнул он, его лицо горело от возбуждения. – Вам нужно научиться читать по выпуклым точкам, и тогда вы сможете читать смешные истории, как я.

Сэндз сидел в кресле со страдальческим выражением лица. Эль знал это выражение – оно появлялось всякий раз, когда он пытался вести себя, как зрячий. Но когда Чиклет заикнулся об изучении азбуки Брайля, Сэндз замер. От его лица отхлынула кровь.

Эль напрягся, предчувствуя худшее.

- Иди домой, Чиклет, - охрипшим голосом сказал Сэндз. – Вали отсюда.

Мальчик сник. Он знал, что сказал что-то не то.

- Lo siento, - пробормотал он и сбежал. Звонок его велосипеда звякнул один раз, когда он укатил по дорожке – звук проник сквозь распахнутое окно и вскоре затих.

Мне жаль.

Эль вздохнул. Для кого-нибудь другого это был бы разумный совет. Но не для Сэндза. Агент ненавидел свою слепоту и был полон решимости, насколько это возможно, вести себя так, будто он все еще зрячий. Сама мысль об изучении азбуки Брайля была оскорблением для его натуры.

- Не сердись на него, - сказал Эль.

- Прекрасно, - огрызнулся Сэндз. – Вместо него буду злиться на тебя.

Эль кивнул. Он не спрашивал, почему вообще Сэндз испытывал потребность злиться. Теперь он знал его слишком хорошо, чтобы задавать подобные вопросы.

- О чем ты хотел со мной поговорить?

- Ах, да. – Сэндз сделал над собой усилие, чтобы обуздать свой гнев; некоторое время Эль думал, что у него ничего не выйдет. Но заговорив снова, он начал цинично растягивать слова, как делал всякий раз, когда хотел скрыть волнение.

- Так скажи мне, Эль, мой дорогой друг, когда мы отправимся на поиски ублюдков из картеля, которые похитили брата Чиклета?

Эль кивнул. Он ожидал этого с того самого момента, когда Сэндз показал, что хочет поговорить о чем-то, связанном с Чиклетом.

Однажды они уже спорили об этом. После убийства членов картеля и освобождения Пабло Сэндз хотел подтолкнуть его к этому. Эль возразил, что им нужно вернуть Пабло в деревню, а Пабло со слезами в голосе сказал, что просто хочет попасть домой, так что в тот день Сэндз проиграл.

Но, разумеется, не сдался.

- Ты ведь не собираешься отпустить их безнаказанными, правда? – тон Сэндз выражал уверенность в том, что Эль скажет, что на самом деле он не планирует ничего подобного.

- Мы гнались за ними, чтобы найти Пабло, - сказал Эль. – Мы сделали это. Мы закончили с этим.

- Нет, - твердо сказал Сэндз. – Не закончили.

- Это потому что ты хочешь доказать, что ты не бездействуешь?

- Нихрена подобного. Мы тут говорим о семье Чиклета. Если для тебя это ничего не значит, прекрасно. Но это кое-что значит для меня.

Эль откинулся на спинку стула, пораженный тем, что только что услышал.

Настолько пораженный, что у него невольно вырвалось:

- Ты его любишь, правда?

Оглушительная тишина, которой было встречено это заявление, заставила Эля сжаться.

- Что ты сказал? – спросил Сэндз. Его голос звучал настолько холодно, что Эль дважды проверил, чтобы удостовериться, что у Сендза под рукой нет пистолетов.

Он задрал подбородок, бросая вызов своему другу.

- Я сказал, что ты его любишь.

- Я уже говорил тебе раньше, что такой вещи, как любовь, не существует, - возразил Сэндз.

- Но ты заботишься о нем, - настаивал Эль.

- Давай я тебе расскажу, что я выучил насчет любви, - произнес Сэндз. – Она превращает сильного человека в тряпку. Гения в дебила. Если ты хочешь, чтобы кто-нибудь что-нибудь для тебя сделал, все, что тебе нужно – это найти то, что он любит, взять это, угрожать ему и причинить немного боли. И этот человек с ног собьется, лишь бы исполнить твое приказание. – Уголок его рта насмешливо приподнялся. – Поверь мне. Я неисчислимое количество раз видел, как это происходит.

«Держу пари, что это так, - подумал Эль с отвращением, - Держу пари, что ты в совершенстве освоил искусство принуждения, пытая невинных людей, чтобы заставить других делать то, что ты хочешь, или сказать тебе то, что ты хочешь услышать».

Но это было жестоко, и главное, это было несущественно. Сэндз, который вытворял все эти вещи, давно исчез. Он умер кровавой смертью в День Мертвых два года назад от руки доктора Гевары.

- Ты прав, - признал Эль. – Но вряд ли это тайное знание. Все об этом знают. Поэтому картель захватил брата Чиклета.

- Что? – ровным голосом спросил Сэндз.

Эль изумился его добровольному невежеству.

- Ты не понял? Картель не перестал желать нашей смерти. Они схватили брата Чиклета, чтобы мы бросились его спасать. И когда бы мы угодили в их ловушку, они бы ее захлопнули.

Сэндз сжал руку в кулак.

- Боже мой, - выдохнул он.

- Нам повезло, - продолжал Эль, - что мы нашли Пабло до того, как его похитители добрались до убежища картеля и присоединились к остальным его членам.

Сэндз с отвращением потряс головой.

- Знаешь, я привык быть лучшим в манипулировании людьми. Полагаю, это еще одна вещь, которую я потерял в этой проклятой богом стране.

Эль задумался на секунду. Он вспомнил странное чувство, которое испытал, наблюдая за спящим Сэндзом.

- Я не знаю, - медленно сказал он. – Думаю, ты все еще владеешь этим.


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Alli
6.8.2010, 2:21
#3


Продвинутый
*****

Пользователи
1053
29.5.2010
Россия
83561



Эль наблюдает за Сэндзом. Эту историю читать интересно.


--------------------
Тот кто любит, тот любит всегда. Ваша Alli!!!!
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
6.8.2010, 11:21
#4


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Спасибо.))


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Alli
8.8.2010, 4:24
#5


Продвинутый
*****

Пользователи
1053
29.5.2010
Россия
83561



Цитата(Lupa @ 6.8.2010, 12:21) *
Спасибо.))


всегда пожалуйста icon_friends.gif .


--------------------
Тот кто любит, тот любит всегда. Ваша Alli!!!!
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
9.8.2010, 10:54
#6


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 2: Доверие


Дисклеймер: Да, Эль и Сэндз принадлежат мне. Они мои, они все мои!
Прим. перев.: Надеюсь, автор поделится.
Рейтинг: R из-за языка и некоторых сцен.
Саммари: Как бы то ни было, и что только на уме у Эля?
Примечание автора: Большое-пребольшое спасибо Melody, которая прочитала эту главу и заверила меня, что, на самом деле, это не такая чушь, как я думала. Детка, ты лучшая.

Наконец, предупреждение: некоторых из вас может сквикать последняя сцена. Я не знаю, что каждый из вас понимает под неприятным, поэтому я считаю, что могу помимо прочего вывесить и это предупреждение, на всякий случай.

________________________________________________________________________________
___

Сэндз не любил тайны. Никогда не любил. Он предпочитал знать, что происходит вокруг него. Ему нужно было знать, что происходит вокруг него. И с тех пор, как он ослеп, эта необходимость стала насущной потребностью. Если он не знал, то начинал нервничать.

А когда он начинал нервничать, он начинал стрелять по поводу и без.

Однако поскольку все это время источником тайны был Эль, он твердо отставил любые мысли о беспорядочной стрельбе. Он все еще был озадачен и насторожен, но он не тревожился. Между настороженностью и тревогой большая разница.

Он по-прежнему задавался вопросом, что происходит.

С того дня, когда случилась гроза, с того дня, когда он убил Белинду Харрисон, Эль изменился. В основном, из-за чувства вины за смерть Лоренцо, но не только. Сэндз не знал, что было второй составляющей таинственности Эля и ему не нравилось это незнание.

Он знал, что у него паранойя, но ему казалось, что Эль каким-то образом за ним шпионит. Все время наблюдает за ним.

И ему это не нравилось.

Так что в ту ночь, когда Эль обвинил его в любви, он обнаружил себя бодрствующим сидя на краю кровати и прокручивающим в голове дальнейшие мысли.

Не хотелось бы разочаровывать Эля, но он не любил Чиклета. Он был неспособен на любовь – он знал это о себе, сколько себя помнил. Он не любил ребенка, но, в конце концов, правда была в том, что он использовал Чиклета. Нахождение рядом с ребенком заставляло его чувствовать себя лучше, на некоторое время заставляло почувствовать себя почти человеком. Поэтому он хватал все, что мог, и ничего не возвращал обратно. Никто бы не мог назвать это любовью.

Он хотел спасти брата Чиклета и сделать Чиклета счастливым только потому, что ему не нравилось, когда парнишка из-за чего-нибудь расстраивался. Когда мальчик расстраивался, он был ко всему безразличен и много плакал, и это не добавляло Сэндзу радости. А он рассчитывал, что визиты Чиклета поднимут ему настроение. Так что он спас Пабло только из эгоистических соображений, не из-за какой-то там любви к Чиклету.

- Знаешь, что? – спросил голос в его голове. – Это у тебя два шага вперед, один назад, малыш. Ты когда-нибудь заметишь это?

- Заткнись.

- Я только хочу спросить тебя, почему именно. Если у тебя есть другие блестящие идеи, ввиду того, что считается, будто ты такой умник. Действительно ли ты так счастлив, что я все еще поблизости? Хочешь задержать меня здесь подольше?


- Просто. Заткнись, - вслух прошипел Сэндз. Его руки сжались в кулаки, стиснув в ладонях одеяло, лежавшее на кровати.

Он услышал снаружи, в коридоре, какой-то звук. Тихий звук, словно тот, кто его издавал, не хотел быть услышанным.

Мгновенно нарисовались две возможности. Либо кто-то проник в дом с неизвестными целями, либо там снаружи Эль – с неизвестными целями.

Сэндз вытащил один из своих пистолетов, снял с предохранителя, взвел курок и нацелил его на дверь.

Звук снаружи повторился.

Он взвешивал, стоит ли крикнуть. Если в коридоре обычный грабитель, оповещать незнакомца о своем присутствии может быть большой ошибкой. С другой стороны, если это Эль, может, было бы лучше разузнать, какого дьявола мариачи там делает.

Он решил, что наилучший выбор – сидеть тихо. Он поднялся на ноги и прошел четыре шага до ванной, зашел внутрь и повернулся, так что за его спиной оказалась стена. Кронштейн для полотенец впился ему в спину, но он проигнорировал это. Сэндз держал пистолет перед собой обеими руками, его дуло было направлено в потолок.

Если кто-нибудь войдет в его комнату, он собирался сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы.

Долгое время ничего не происходило. Он стоял очень тихо, прислушиваясь всеми фибрами тела.

Звук повторился.

Он напрягся. Палец сжался на спусковом крючке.

- Еще рано, - прошептал голос. – Еще рано.

Он кивнул.

Шли секунды. Он больше не слышал звука.

Когда прошло пятнадцать минут, он понял, что ему нужно собраться и отследить источник этого шума.

- Твою мать, - прошептал он.

Он медленно вышел из ванной. Тишина окружила его, заставляя сердце биться быстрее. Иногда ему снилось, что он еще и оглох, запертый в мире, где он не может ни видеть, ни слышать, а может лишь кричать.

Он прокрался по комнате, тщательно прислушиваясь. Единственным, что он слышал, были его собственные шаги, его дыхание и слабое пощелкивание потолочного вентилятора, безостановочно вращавшегося над головой.

Вблизи замаячила дверь – он ощущал ее массивное присутствие. Он поднял руку, заранее зная, что обнаружит.

Дверь была закрыта. В комнате никого не было. Если бы они тут были, сейчас он бы их услышал. Никто не был способен так долго стоять неподвижно, хотя Эль точно пытался последнее время.

Но здесь кто-то побывал. Он знал это. Он их слышал.

- Ты уверен? Действительно уверен? Может, это было только твое сознание… упс, наше сознание… подшучивает над тобой?

- Лучше бы нет, - прорычал он. Потому что если он больше не может доверять своим чувствам, с чем он останется?

- Как насчет собаки-поводыря?

- Заткнись, - буркнул он.

- Она сможет приносить тебе книги Брайля!

- Заткнись! – Он прокрался обратно в ванную. Он положил пистолет на стойку рядом с раковиной. – Заткнись, или я сделаю это.

Голос засмеялся.

- Ты не посмеешь.

- Да? – Он поднял руку и сдернул очки. – Последний шанс, выродок.

- Приступай. Ты всегда причиняешь боль тем, кого… ненавидишь.

Он полностью выкрутил кран, сунул руки под воду, сложив их лодочкой. Вода наполняла пригоршню, бежала сквозь пальцы и с бульканьем стекала в канализацию.

И пока мужество не покинуло его, он поднял руки и плеснул водой себе в лицо.

Если бы кто-нибудь спросил, он бы сказал, что ежеутреннее умывание превратилось теперь в настоящее испытание. Ему нужно было быть очень осторожным, чтобы не допустить попадания воды, мыла, крема для бритья или чего-нибудь еще в отверстия на месте глаз. Он быстро выучил, какую цену придется заплатить за свою неосторожность.

Вода разбрызгалась по его щекам, носу, подбородку, лбу. Она жадно залилась в его глазницы, воспламенив тысячи вспышек в его голове. От боли у него вырвался крик, колени подогнулись. Он выпрямился и ухватился обеими руками за край раковины. И долго стоял на коленях на холодной плитке, вцепившись в раковину и сжав зубы; вода стекала с его лица на пол.

Но голос в его голове умолк.

Целую вечность спустя боль отступила. Он поднял левую руку и схватил висевшее тут же полотенце. Он аккуратно вытер лицо насухо, вызвав этим новые вспышки, потом повесил полотенце обратно. Шатаясь, он вошел в спальню и рухнул поперек кровати.

Голос внутри надулся, угрюмый и злой. Но по-прежнему молчал.

- Получи, подонок, - прошептал Сэндз и потерял сознание.

На следующее утро он проснулся с тупой головной болью, напоминанием о радикальных мерах, которые он время от времени вынужден был принимать, чтобы держать под контролем свой нестабильный рассудок. Он поволокся в кухню, чувствуя себя почти как с похмелья, и злой как собака.

Эль восседал за столом, попивая ароматный кофе. Сэндз прошел мимо него, не сказав ни слова. Ему нечего было сказать Элю.

Пока.

Он подошел посудному шкафчику рядом с мойкой, открыл его и осторожно просунул внутрь руку. Чиклет знал, что нужно убирать вещи на нужное место, но Эль часто забывал об этом. Или утверждал, что забывает. Сэндз не был в этом настолько уверен. Он думал, что иногда Элю нравится запутывать его, только чтобы посмотреть, что он станет делать. Как той уже столь далекой осенью, когда Эль умышленно не клал вещи на место только чтобы позлить его и оставить его ищущим наощупь предмет, которого там больше не было.

Но сегодня он легко нашел то, что искал. Он достал это из шкафчика, не прилагая никаких усилий, чтобы скрыть свои действия. Он слышал звуки опускаемой на стол кофейной чашки, и знал, что прямо сейчас Эль не обращает на него никакого внимания.

Он закрыл посудный шкафчик – оставлять шкафы открытыми, когда он мог стукнуться о них бедром или локтем, было непредусмотрительно – и развернулся.

Эль сидел во главе стола, спиной к Сэндзу, в позиции, в которой он никогда бы не позволил себя застать год назад. Это было хорошо. Много воды утекло с того времени, как Эль чувствовал необходимость быть начеку поблизости от него, и так было даже лучше. Это означало, что сегодняшний урок будет куда более эффективным.

Быстро и бесшумно он бросился на свою жертву. Он прихватил в горсть волосы Эля и дернул голову мариачи назад. Правой рукой он прижал разделочный нож к горлу Эля.

Он склонился так низко, что мог бы поцеловать ухо Эля, если б хотел.

- Какого хрена ты делал в моей комнате прошлой ночью? – прошептал он.

Эль сидел очень смирно. Лишь быстрое дыхание выдавало его.

- Что?

Сэндз позволил лезвию ножа коснуться кожи Эля.

- Не заставляй меня повторять.

- Я ничего не делал, - сказал Эль.

- Правда? – произнес Сэндз, его голос оживился. Он надавил на лезвие. По тому, как Эль вздрогнул и втянул воздух, он узнал, что только что порезал мариачи.

- Я не заходил, - торопливо сказал Эль. – Я просто открыл дверь.

- Ты просто открыл дверь. Понятно. – Он задумался. Проснувшись этим утром, он сразу же осознал, что объяснение таинственному шуму прошлой ночью бросалось в глаза. Или скорее, сидело в этой кухне. – Зачем?

Дыхание Эля было поверхностным. Прошло уже много времени с тех пор, как Эль боялся его – если вообще боялся – и Сэндз наслаждался этим ощущением. Было приятно вновь заполучить власть.

- Я кое-что слышал. Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. – Мариачи попытался пожать плечами, как будто это был пустяк.

- Ты кое-что слышал, - сказал Сэндз. Он обнаружил, что этот фокус с повторением - очень эффективное средство при допросах. Почаще повторяй за объектами их слова, и они запутаются. Они будут более склонны к промахам и выдадут то, что не собирались выдавать. – Значит, ты вылез из постели, прошел по коридору, открыл мою дверь и просто стоял там.

- Да, - ответил Эль, стараясь, чтобы это прозвучало непринужденно. – Ты мог бы рассердиться, если бы узнал, что я был там.

- Ты услышал звук, - сказал Сэндз, словно пытаясь разгадать трудную загадку, проговаривая ее вслух, - и побеспокоился обо мне. Что, между прочим, очень мило с твоей стороны. Но вместо того, чтобы пробежать по коридору и распахнуть мою дверь настежь, на тот случай, если я был убит или что-то в этом роде, ты прокрался по коридору и медленно открыл дверь, чтобы я не услышал этого.

Он снова надавил на нож.

- Что ты, черт тебя побери, задумал, Эль?

Эль вздрогнул.

- Перестань. Ты делаешь мне больно.

- Хорошо, - проговорил Сэндз прямо в ухо Элю. – Если не хочешь пострадать еще больше, слушай меня.

- Я не понимаю – сказал Эль со своей лучшей интонацией Маленького Заблудившегося Мариачи. – С чего ты так злишься?

- Ты не понимаешь, - без всякого выражения повторил Сэндз. Господи. Он думал, что интеллект Эль достиг дна, но это свидетельствовало об обратном.

Он отпустил волосы Эля. Быстро, пока мариачи не успел вырваться, он положил ладонь ему на лицо, заставив Эля уткнуться затылком ему в живот. Его ладонь закрывала Элю глаза.

- Скажи мне, - произнес он небрежно, поигрывая ножом, чье лезвие плясало возле горла Эля, - что я делаю сейчас?

Эль не шевелился. Теперь он едва дышал.

- Я не знаю.

- Ты не знаешь?

- Нет.

- Почему?

Элю потребовалось немало времени, чтобы ответить, и когда он ответил, его голос звучал побежденно:

- Потому что я тебя не вижу.

- Я могу сделать что угодно, и ты не узнаешь. Я могу быть готовым вонзить в тебя этот нож, и ты не узнаешь об этом, пока это не произойдет. – Он провел ножом по горлу Эля, углубляя сделанный ранее мелкий порез.

Эль оцепенел.

- Ты боишься? – спросил Сэндз.

- Да, - прошептал Эль.

- Теперь спроси меня снова, - сказал Сэндз, - почему я так разозлился.

Эль некоторое время задерживал дыхание, потом ссутулился. Но совсем чуть-чуть. С ножом у горла это было единственное, что он мог себе позволить.

- Я прошу прощения.

- Ты просишь прощения.

- Я не сообразил, - выдавил Эль.

- Конечно, не сообразил, - снисходительно произнес Сэндз. – Потому что ты хренов идиот.

Эль ничего на это не ответил.

- Если ты еще когда-нибудь выкинешь нечто подобное, я пристрелю тебя, - сказал Сэндз. – Не задавая вопросов, не интересуясь, какого черта происходит. Просто пристрелю. Смекаешь?

- Да, - сказал Эль.

- Отлично. Потому что я ненавижу быть вынужденным стрелять в тебя, Эль. – Он слегка отставил нож. Урок был выучен. Теперь настало время отложить оружие и улыбнуться.

- Я прошу прощения, - повторил Эль.

Сэндз покачал головой.

- Я уже слышал эту часть.

Эль продолжил, как будто его не прерывали:

- Я прошу прощения за всех людей, которые причинили тебе боль. Я прошу прощения за то, что ты чувствуешь, что должен ненавидеть меня.

По его телу пробежала дрожь. Проклятье, но Эль был хорош в придумывании остроумных замечаний, вроде этого, напоминающих, что у него осталось от мариачи очень мало секретов. Он фыркнул, стараясь, чтобы это звучало пренебрежительно.

- О чем ты, твою мать, говоришь?

Но слова Эля задели его. Сильно. Перед его внутренним взором прошла вереница лиц: все они смеялись, у некоторых вообще не было лиц, потому что он никогда не видел их, когда они смеялись над ним. У них у всех были имена, но у некоторых из них были имена, о которых он никогда не разрешал себе думать, потому что он не смог бы этого вынести.

- Скажи, что я не прав, - проговорил Эль.

- Кажется, я говорил тебе завязывать с этим психологическим дерьмом, - огрызнулся Сэндз.

- Тогда я скажу тебе, почему ты ненавидишь меня, - ответил Эль.

- Правда? – Для человека с ножом у горла Эль вел себя на редкость нагло. Возможно, ему придется преподать сегодня мариачи два урока.

- Ты ненавидишь меня, потому что доверяешь мне, и тебе это не нравится. Ты не знаешь, как обращаться с доверием.

- Ой, Бога ради! – Он больше не собирался стоять тут и выслушивать это. Он убрал руку с глаз Эля и вонзил разделочный нож в столешницу, сделав это с такой силой, что проткнул дерево. Он подозревал, что всего лишь несколько секунд назад там находилась рука Эля, но его это не волновало. – С меня хватит. – Он развернулся и направился прочь.

И Эль задвигался.

Быстро.

Скрипнули ножки стула, зашелестела одежда. Взвизгнули дерево и металл, когда рывком освободился нож. Сэндз едва начал поворачиваться, когда Эль схватил его. Он боролся, но Эль был быстрым, и Эль был сильнее, и прежде, чем понять это, он оказался лежащим грудью на столе лицом вниз. Его левое запястье было вывернуто за спину, и кончик разделочного ножа упирался ему в щеку.

- Ты порезал меня, - тихо сказал Эль.

- Пошел ты, - ощерился он. Сэндз не знал, на кого он больше зол – на Эля за то, что тот поставил его в невыгодное положение, или на себя за то, что позволил этому случиться.

- Я играл в твои игры, - сказал Эль, - но я начал уставать от них. Либо ты учишься доверять мне, либо все кончится. Сегодня.

- Что кончится? – усмехнулся он. Кофе Эля разлилось, когда он ткнулся в стол, и запах был невыносимым. – Ты думаешь, у нас тут что-то было, Эль?

Нож убрался с его щеки. Он начал дышать чуть свободнее, потом вновь напрягся, когда ощутил лезвие на своей шее.

- Что ты делаешь?

- Просто доверься мне, - ответил Эль.

Кончик ножа раздвинул его волосы, обнажив заднюю часть шеи. Эль легко, едва касаясь, провел лезвием по его коже.

Сэндз оставался неподвижным. Если он сейчас двинется, его могут порезать, а он не имел ни малейшего намерения позволить этому случиться. Эль пытался довести его до нервного припадка, но Эль не знал, с кем связался.

Лезвие спустилось ниже, по плечу, через удерживаемую руку и на низ спины. Эль осторожно вычерчивал круги и другие, более неясные рисунки. Движения начали сближаться, загадочные символы стали почти видимыми, затем они опять поднялись выше, за пределы его понимания. Единственными звуками в комнате были скрежет лезвия по его футболке и его собственное поверхностное дыхание.

И было ли возможно, чтобы это возбуждало его?

Господи, да.

Его бедра дернулись, и нож соскользнул. Тонкая полоска огня пролегла через его спину. Сэндз вздрогнул.

- Твою мать!

- Это была твоя вина, - с упреком сказал Эль. – Я просил тебе доверять мне.

Нож снова пришел в движение, поднимаясь по его боку. Сэндз напрягся. Его это больше не возбуждало.

Внезапно то, что началось как игра, оказалось не смешным. Ни на йоту. Это было состязание воль, и он проигрывал. Он знал это.

Он попытался высвободить запястье из твердой хватки Эля.

- Отпусти меня.

Эль проигнорировал. Сэндз боролся с растущей паникой. Когда ему не давали вырваться, происходили плохие вещи. Очень плохие вещи.

- Отстань от меня! – он рванулся, зная, что у него есть только один шанс. Его левое запястье было зажато слишком крепко, и в этом направлении шансов не было. Изо всех сил он толкнулся направо, катясь по столу.

На нож. Эль отдернул его, но недостаточно быстро. В этот раз порез вышел глубоким.

Эль отпустил его. Сэндз качнулся вверх и крутанулся вокруг своей оси, прижимаясь спиной к столу. Кровь текла по его правому боку, там, куда попал нож. Он выхватил свой пистолет и направил на Эля, безуспешно пытаясь утихомирить бешено колотящееся сердце.

- Собираешься застрелить меня? – спросил Эль.

- Собираюсь, - выдохнул он. Порез болел, но куда хуже было ощущение захлестывающей его паники. Ему постоянно приходилось вновь и вновь переживать это чувство в своих кошмарах, и было нечестно, что он вынужден переживать его еще и днем. – Назови мне причину не делать этого.

- Тебе нужно перевязать порез, - сказал Эль. – Я сделаю это.

- Чертовски верно, сделаешь, - сказал он, ненавидя свой дрожащий голос. – Ты мне его нанес, ублюдок.

- Мне жаль, - сказал Эль с искренним раскаянием. – Я только хотел…

- Чтобы я доверял тебе, да-да-да, я понял. Знаешь что, Эль? Я не думаю, что это сработало бы хоть когда-нибудь. – Он подавил желание поднять руку и надавить на порез. Не перед Элем. Будь он проклят, если покажет перед Элем, что ему больно. От его чувства собственного достоинства и так остались одни ошметки. Он собирался держаться за них так крепко, как только мог.

- Пойдем, - проговорил Эль. – Давай приведем тебя в порядок.

Несколько мгновений Сэндз подумывал, а не застрелить ли его в любом случае, потом пожал плечами. Он сунул пушку обратно в кобуру. Он позволит Элю привести его в порядок. Он всегда может застрелить мариачи позднее.

Это было еще одно из его правил. Бери от людей все, что можешь взять, а когда они больше ничего не могут предложить, избавляйся от них.

Хорошее правило для жизни. Так почему тогда, спрашивал он себя, следуя за Элем в ванную, почему Эль все еще жив?


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Alli
18.8.2010, 16:59
#7


Продвинутый
*****

Пользователи
1053
29.5.2010
Россия
83561



Вторая часть тоже неплохая.


--------------------
Тот кто любит, тот любит всегда. Ваша Alli!!!!
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
22.8.2010, 13:24
#8


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 3: Удивление


Дисклеймер: Если бы Эль и Сэндз принадлежали мне, они бы уже что-нибудь сделали.
Прим. перев.: Боюсь представить, что бы они могли сделать.
Рейтинг: PG-13 за лексику.
Саммари: Эль в растерянности.
Примечание автора: И опять большое спасибо всем, особенно Melody.

________________________________________________________________________________

Эль первым направился в ванную комнату. Он открыл шкафчик под раковиной и вытащил аптечку. Он вспомнил день, когда Рамирес принес ее домой. Это была самая последняя поездка агента ФБР на рынок, и она его вымотала. Он провел остаток дня, свернувшись в кресле, с написанным на лице страданием. Элю было любопытно, что бы сказал Рамирес, если бы увидел их, живущих теперь в его доме.

Сэндз опустил крышку унитаза и сел.

- Не могу поверить, что ты меня порезал, - проворчал он.

Эль ничего не ответил. Он и сам в это с трудом верил.

Его снова охватило странное смущение. Он чувствовал, что не в состоянии понять себя и свои поступки. Он не мог понять, зачем он это сделал. И ему не нравилось это ощущение. На самом деле, он был простым человеком и не привык испытывать такую гамму чувств. Ему не нравилось знать, что все мыслительные процессы, происходящие у него в подсознании, принимаемые им решения и испытываемые им эмоции совершаются без его ведома. Это создавало неудобства и заставляло нервничать.

Как следствие, он вел себя грубее, нежели собирался, когда рванул футболку Сэндза вверх, чтобы открыть порез у него на боку. Сэндз вздрогнул и выругался:

- Господи, Эль.

Эль с трудом взял себя в руки. Он глубоко вздохнул и встал на колени, чтобы лучше видеть, что делает.

Нож прошел по диагонали через бок Сэндза, затем наискосок вверх и вокруг спины. Разрез был не длинным, но глубоким. Он все еще кровоточил, так что Эль взял из аптечки марлевый компресс и шлепнул на рану.

Сэндз снова вздрогнул.

- Господи, какой умелый подход к раненым ты демонстрируешь. Думаю, я буду называть тебя Флоренс Найтингейл(1).

Эль зажал марлю в одной руке, а другой приподнял футболку Сэндза повыше, так что теперь было видно второй порез на спине, повыше первого. Он уже не кровоточил, но футболка присохла к ране, и когда Эль сдвинул ткань, из пореза снова закапала кровь.

Эль опустил футболку.

- Снимай ее.

Сэндз дернулся.

- Что? – практически беззвучно выдохнул он.

- Я не вижу, что делаю, - пояснил Эль. – Так что снимай ее. Она все равно порвана.

- Да уж, забавно, как часто это происходит, когда ты поблизости. Думаю, с момента нашей встречи я успел полностью сменить гардероб.

- Тебе лучше без них, - ляпнул Эль, не подумав.

Сэндз хмыкнул.

- О, извини. Моя одежда тебя раздражает? – казалось, его весьма позабавила эта мысль.

Эль вспомнил их первую встречу в кантине. Полосатая рубашка. Большая ковбойская шляпа. Было сложно воспринимать Сэндза всерьез – пока агент не заговорил. Тогда все изменилось.

- Ты выглядишь глупо, - коротко сказал он. – А теперь сними ее.

- А если я скажу «нет»? – спросил Сэндз, все еще забавляясь.

- Тогда я сам это сделаю, - пожал плечами Эль.

Долгое мгновение спустя, когда Эль уже подумал, что, возможно, он надавил слишком сильно и зашел слишком далеко, Сэндз просто встряхнулся и повернулся к нему. Затем Сэндз еле заметно пожал плечами и стянул окровавленную футболку. Поморщившись, он поднял правую руку, и Эль придвинулся к нему, чтобы удержать марлевый компресс прижатым к ране на его боку.

Футболка полетела на пол. Эль спокойно стоял, продолжая прижимать марлю, и терпеливо ждал, когда порез перестанет кровоточить. Взглядом он упирался в пол.

У него возникло странное ощущение, будто он уже был тут раньше. Почти в той же самой ситуации. Но это было девять лет назад, и с тех пор все изменилось.

Он даже не помнил название того города. Он, Куино и Кампа играли в баре, заработав смешные деньги, но все равно повеселившись. Они были молоды, полны музыки и смеха и жили той жизнью, какой всегда хотели. Они были первыми друзьями, которые у него появились после несчастья в Акунье, и он был невероятно благодарен им за то, что они дали ему шанс. Они помогли ему стать еще лучшим музыкантом и, что более важно, они научили его обращаться с оружием, которое ему навязала жизнь.

Однажды ночью в баре вспыхнула драка. В стычке Куино задели разбитой бутылкой: стекло оставило порез, пересекающий грудь. Когда все закончилось, Эль отвел его в ванную комнату и ухаживал за ним, промыл и перевязал рану, все это время распивая на пару с приятелем текилу.

Это произошло девять лет назад, и память Эля об этом событии померкла, но он без сомнения знал, что в ту ночь в воздухе не витало никакого напряжения. Вообще.

Не то, что сегодня.

Он не мог понять. Это не было напряжением между двумя мужчинами, которые хотят убить друг друга. Он не беспокоился, что Сэндз может на него напасть. Велика была вероятность того, что Сэндз возьмет реванш за то, что произошло сегодня, но не сейчас. Для этого агент был слишком эгоистичен. Он позволял Элю помочь себе перед тем, как сделать это. Поэтому прямо сейчас Эль не волновался о возмездии.

Нет, это больше ощущалось как напряжение, которое прошлой ночью следовало за ним по коридору, когда он крался к комнате Сэндза. Он чуть приоткрыл дверь и увидел ноги агента. Осознав, что Сэндз полностью проснулся, он запаниковал и закрыл дверь слишком быстро. Звуки выдали его, и он провел остаток ночи без сна, ожидая услышать, как его собственная дверь открывается, чтобы пропустить в комнату ствол пистолета.

Но ничего не произошло. Он начал думать, что это сошло ему с рук.

Теперь он понимал, что следовало бы лучше помнить, с кем он имеет дело.

Он глубоко вздохнул и медленно поднял марлевый компресс. Перевел на него взгляд. В нескольких местах марля пропиталась кровью насквозь, но порез перестал кровоточить. Это было хорошо.

Нехорошо было то, что он был не в состоянии следить за тем, что делает.

Сэндз сидел неподвижно, опустив голову. Правой рукой он обхватил ляжку, отставив локоть, чтобы дать Элю максимальный доступ к поврежденному боку. Его челюсти были крепко сжаты. Эль знал, что он от всего этого не в восторге. Он задавался вопросом, что для Сэндза хуже: быть раненым или находиться во власти Эля.

«Почему ты не позволил себе довериться мне, друг? Что случилось с тобой?»

Эль покачал головой. Он почти никогда не мог найти ответа на подобные вопросы. Он неуклюже швырнул окровавленную марлю в мусорную корзину, встал… и едва не пошатнулся.

«Santo Dios(2), что со мной творится?»

Он пустил воду и смочил полотенце. Отжал его, снова опустился на колени и принялся осторожно стирать кровь с кожи Сэндза. Сэндз вздрогнул при первом прикосновении влажной ткани, потом замер.

«Я слишком долго был один, - подумал Эль. – Вот объяснение.

Единственное объяснение».

Сэндз оставался неподвижным. По-видимому, он решил, что наилучший способ пройти через все это – молча терпеть и покончить с этим как можно быстрее.

Эль вздохнул про себя, признавая свое поражение, сдался и попытался сосредоточиться на том, что делает, позволив себе посмотреть на Сэндза.

Он красив, подумал Эль. Он был не очень высоким и таким стройным, что его сила была хорошо скрыта. Только сейчас, при виде прекрасных мускулов на его спине, груди и руках, становилось ясно, откуда берется эта сила.

«Неудивительно, что он может вырубить меня одним ударом».

Шрамы, тянувшиеся через всю его левую руку, напоминали о его противостоянии с наркокартелями, сначала в День Мертвых, потом на гасиенде Рамона Эскаланте. Еще один тонкий шрам пересекал верх его живота, и Эль с первого взгляда понял, что его оставил нож. Шрам выглядел старым, очень старым. Он припомнил рассказ Сэндза о первых людях, которых он убил, что они были вооружены ножами, и задумался, не был ли человек, порезавший его, одним из них.

Со шрамом на его груди соседствовала тонкая прямая линия – отметина хирурга, извлекшего пулю. Эль знал, что в тот день Сэндз был близок к смерти, ближе, чем когда-либо. Воспоминания о том дне на гасиенде Эскаланте все еще оставались смутными, но он вполне ясно помнил, как наваливался на него Сэндз, когда они тащились через двор.

Он бросил окровавленную ткань на пол и потянулся за аптечкой.

- Тебе нужно наложить швы, - сказал он.

- Если ты только подумаешь о том, чтобы воткнуть в меня иглу, - огрызнулся Сэндз, - я сломаю тебе пальцы.

Эль кивнул.

- Тогда тебе придется на день-два остаться в постели, чтобы порез начал заживать.

- Черта с два, - сказал Сэндз. – Просто перевяжи его, и со мной все будет в порядке.

- Нет, - очень серьезно ответил Эль. – Ты действительно сам себе навредишь, если не отдохнешь пару дней.

Сэндз тяжело вздохнул.

- Ладно-ладно, Флоренс.

Чувствуя удовлетворение от того, что все его старания не пропадут втуне на следующий же день, Эль приступил к промыванию и перевязке нанесенных им же самим порезов. Он работал медленно и так осторожно, как мог. Бывали дни, когда Сэндз выводил его из себя настолько, что он был бы рад навредить агенту, но сегодня был не такой день.

Как ни странно, он напомнил Элю о его дочери. Она не ведала страха и непрестанно изыскивала новые способы пораниться в своем смелом исследовании окружающего мира. Она карабкалась, ползала, прыгала, бегала и хваталась за что угодно и когда угодно, без малейшего колебания. Он несчетное количество раз мазал ее разбитые коленки и ободранные локти, напевая ласковую canciуn, вытирая ей слезы и оставаясь с ней рядом, пока она не начинала улыбаться, снова готовая открывать для себя этот мир.

И это было странно, нелогично, но сейчас он ощущал ту же заботливость. То же желание встать и защитить того, о ком печется, от мира со всеми его опасностями.

Он расправил повязку на первом порезе – в верхней части спины Сэндза. Провел пальцами по ткани несколькими поглаживающими движениями, чтобы убедиться, что она наложена ровно. И достаточно было лишь чуть-чуть отклониться вправо, чтобы ощутить под пальцами кожу Сэндза.

Его пальцы дрожали, но он не остановился. Они продолжали легкое поглаживание, не желая потревожить.

И Сэндз, к его изумлению, не остановил его.

«Слишком долго, - подумал он. – Ни одни человек не должен быть один слишком долго».

Внезапно он вспомнил тот день, когда исследовал лицо Сэндза кончиками пальцев: его глаза были закрыты, как будто он был слеп. По его телу пробежала дрожь, и он резко отдернул руку. Сэндз всполошился, и Эль неожиданно осознал, что Сэндз все это время находился в полудреме или чем-то в этом роде. Поэтому он и не остановил Эля, когда тот к нему прикоснулся.

- С тобой все будет в порядке, - Он поднялся и повернулся, чтобы уйти. Вдруг ванная комната показалась слишком тесной. Он задыхался, едва способный вдохнуть из-за спазма, сжавшего его грудь. Ему нужно было выйти и ощутить порыв ветра на лице.

- Что это такое было? – требовательно спросил Сэндз. Возможно, он хотел разозлиться, но это прозвучало не особо гневно.

Эль удивленно подумал, что это прозвучало почти с сожалением.

- Ничего, - сказал он.

Сэндз, хмыкнув, покачал головой. Только смех вышел довольно-таки натянутым.

- Эль Мариачи, леди и джентльмены. Главный психолог Мексики, самый медлительный полевой хирург и самый одинокий человек на свете.

Рассвирепев, Эль резко развернулся.

- Пошел ты. – Он отвел руку назад, намереваясь ударить Сэндза.

А затем остановился. Сэндз все еще сидел там, самодовольно улыбаясь ему, но при этом поднял лицо вверх. Он ждал, что Эль его ударит, рассчитывал, что Эль его ударит.

Хотел, чтобы Эль его ударил.

Прошло то время, когда Сэндзу не нужно было повода, чтобы самому ударить Эля. Мариачи ощутил боль в животе. Он опустил руку.

- Я знаю, что ты делаешь, - проговорил он.

- Да ну? И что я делаю?

- Ты хочешь, чтобы я тебя ударил, тогда ты сможешь ударить меня в ответ. Ты хочешь, чтобы я оправдал твое недоверие. Только я не собираюсь этого делать. – Эль с трудом сглотнул. Он старался, чтобы его голос звучал искренне, желая, нуждаясь в том, чтобы Сэндз ему поверил. – Я не собираюсь причинять тебе боль.

Сэндз издал уклончивый звук. Он встал и направился к двери, заставив Эля потесниться к раковине, чтобы агент мог пройти мимо него.

- Может, так оно и есть, Эль. Может быть. Но ты все еще хреновый друг.

Он снова завелся с пол-оборота. Даже знание, что Сэндз специально изводит его, не уменьшало ярость.

- Откуда тебе знать?

Сэндз остановился как вкопанный в дверном проеме. Он стоял так несколько секунд, но достаточно долго, чтобы Эль пожалел о своих жестоких словах.

- Потому что я знаю, какого друга я всегда хотел иметь. И ты не таков.

Эль потянулся и крепко сжал край раковины за своей спиной.

- Потому что я не позволяю тебе себя контролировать, - произнес он. – Я не позволяю тебе вытирать об себя ноги. Это не вписывается в твою красивую картинку.

Он вышел в дверной проем, сильно толкнув Сэндза плечом, когда протискивался позади агента, и направился в коридор.

- Кто об кого вытирает ноги? – бросил Сэндз ему вслед. – Я только что позволил тебе себя лапать. Так скажи мне, кто из нас об кого вытирает ноги?

Эль остановился. Его руки сжались в кулаки. «Я не собираюсь уступать ему. Не собираюсь».

- Боже, - ругнулся Сэндз. Он вышел из ванной комнаты и повернул направо, направляясь в свою комнату. – Ну, ты и тип, Эль.

Ничего не ответив, Эль быстро пошел по коридору. Он с такой силой толкнул парадную дверь, что она впечаталась в наружную стену дома и отскочила, едва не задев его по лицу.

Он просто оттолкнул ее в сторону и направился на прогулку.

Он дошел до самого города, прежде чем смог успокоиться.

Эль вошел в кантину и заказал пиво. Осушил кружку одним глотком и заказал еще. Его голова отзывалась тупой болью, а кожа рук была слабого розового оттенка – след, оставленный кровью Сэндза.

Он очень долго рассматривал свои руки.

В тот день, когда он и Каролина сбежали от солдат Маркеса, они укрылись в одном из крошечных безымянных городков, которые усеивают карту Мексики. Они нашли приют в заброшенном доме на окраине города, только когда на землю опустился вечер. Все еще скованные цепью, дрожа от нерастраченной энергии и страсти, они несколько часов занимались любовью. Цепь возбуждала его, когда он смотрел на серебряные звенья на золотистой коже Каролины и ощущал, как от жара их тел нагревается металл.

Эль всегда знал, что он страстный мужчина. Это была одна из причин, по которой он хотел быть мариачи, как его предки. Любовь к музыке была частью страсти, и он принимал ее с распростертыми объятиями.

Но сейчас эта страсть должна была стать причиной его гибели. Уже давно он строго контролировал себя, внимательный ко всему, что говорит или делает. После смерти Каролины он ни разу не расстраивался, не возбуждался и не позволял себе никаких сильных эмоций. До тех пор, пока за ним не пришел Кукуй, и он не повстречал Сэндза.

Тогда к нему вернулись чувства.

Тогда он возненавидел.

Но это было в прошлом. Маркес мертв, Барильо мертв, а он нашел друга в лице самой неприятнейшей личности на свете.

Со смерти Каролины он нуждался в друге. В течение двух лет этой дружбы с Сэндзом – вспыльчивым и осторожным поначалу, затем постепенно смягчившимся – было достаточно.

Он начинал осознавать, что этого больше недостаточно.

Он хотел большего. Он нуждался в большем. И больше не было в его жизни никого, кто был бы в силах дать это большее.

Кроме одного человека.

- Нет, - прошептал Эль. – Не может быть.

Но это не имело значения. Его разум мог спорить с сердцем сколько угодно, но он упустил один аргумент. Так всегда было, и так всегда будет.

«Даже если я захочу – хотя я не думаю, что захочу – он никогда не захочет».

Что отвечало на этот вопрос, быстро и просто.

Это был неполный ответ, но это было хоть что-то. Чувствуя себя немного легче, Эль заплатил за пиво и начал свой долгий путь до дома.

Когда он ступил на подъездную дорожку, то услышал заливистый детский смех, доносящийся с заднего двора.

Здесь был Чиклет. Он нахмурился. Это означало, что он отсутствовал гораздо дольше, чем предполагал. Он ушел утром, а если здесь Чиклет, то сейчас уже конец дня, и занятия в школе закончились.

Смех на заднем дворе стал громче. Затем резко перешел в крик.

Эль бросился бежать. Он проскочил мимо дома на задний двор, как раз когда крик вновь перешел в пронзительный заливистый смех. Он медленно остановился, тяжело дыша, широко раскрыв глаза и чувствуя себя очень глупо.

Каким-то образом – он не мог понять, каким, - Чиклет уговорил Сэндза поиграть с ним. На траве посреди двора лежал сдутый футбольный мяч. Сэндз стоял между двумя деревьями, которые, очевидно, служили воротами. Чиклет пробежал мимо него, стараясь загнать мяч между деревьев; Сэндз попросту протянул руку и сграбастал мальчика, пытаясь остановить его, и они оба повалились на траву.

Чиклет засмеялся так сильно, что поперхнулся.

- Не по правилам! – выкрикнул он. – Ты жульничаешь! – Он вскочил на ноги, и Сэндз снова его опрокинул. Мальчик рухнул на землю и лежал там, держась за живот и хохоча.

- Ну, давай, - сказал, садясь, Сэндз. Он широко улыбался. – Тебе нужно научиться обманному маневру. Ты был так предсказуем, что даже слепой мог увидеть твое приближение.

Чиклет секунду-другую таращился на него, разинув рот, затем громко рассмеялся.

- Ты видел мое приближение! – в восторге завопил он и набросился на Сэндза, снова опрокинув его на траву.

Сэндз лежал, поверженный мальчиком, протестуя и смеясь.

Сердце Эля замерло.

Сэндз смеялся.

Не саркастично или с издевательским цинизмом. Это был искренний смех, который Эль слышал от него впервые.

Его сердце опять забилось, но каждый удар сопровождался болезненным уколом. Этот смех затронул то место, где зародилось его смятение. Он никогда бы не смог вызвать у Сэндза такой смех.

У Сэндза был Чиклет, а кто был у него самого?

Увидев стоящего поблизости мариачи, Чиклет резко перестал смеяться. Он воздел себя на ноги.

- Мы просто играли, - сказал он.

Сэндз сел, но по-прежнему оставался на траве. Он не повернул головы.

- Это Эль?

- Sн, - ответил мальчик.

- Ну, конечно. Кто еще мог испортить нам удовольствие? – вздохнул Сэндз. Он встал, и Эль увидел, что он поморщился от боли, хотя и старался скрыть это. Он внезапно задумался, насколько болезненно было для агента играть с Чиклетом, и вновь восхитился привязанности, которую Сэндз питал к мальчику.

- Вам необязательно было прекращать, - произнес Эль, зная, что уже слишком поздно.

- Мне нужно делать домашнее задание, - сказал Чиклет. Он с тоской глянул на футбольный мяч, потом посмотрел на Сэндза.

- Мы можем поиграть завтра?

- Поглядим, - ответил Сэндз. – Иди внутрь.

Чиклет кивнул. Он направился в дом. Дошагав до веранды, он остановился и бросил через плечо на Эля подозрительный взгляд.

Когда дверь с сеткой закрылась, Сэндз скрестил руки на груди.

- Хорошо прогулялся?

Эль просто смотрел на него. К волосам Сэндза пристала травинка, и Эль не мог отвести от нее глаз - настолько она была зеленой.

- Ты хотел уйти, не так ли?

Он моргнул.

- Что?

- Я спросил, ты хотел уйти?

- Что ты имеешь в виду?

- Это ты мне скажи, Эль, - Сэндз казался уставшим. – Ты ведешь себя как говнюк с тех пор, как умер Лоренцо, и черта с два я могу это объяснить. И я спрошу сейчас, и больше спрашивать не буду: ты хочешь покинуть этот дом?

Подобная мысль ни разу не приходила ему в голову. В этом доме произошли скверные вещи, но Эль никогда не думал о том, чтобы уехать. Хорошо это или плохо, но он обосновался тут. Теперь его домом был Кульякан.

- Нет, - проговорил он.

- Тогда какого хрена с тобой происходит? – требовательно спросил Сэндз.

Эль подумал об ответе на свой вопрос, который он нашел, когда сидел в кантине. Это было немного, но это нужно было сделать.

- Ничего, - сказал он. Он повернулся и направился в дом. – Со мной ничего не происходит.
______________________________________________________________
1 - сестра милосердия и общественный деятель Великобритании (1820 – 1910) – прим. перев.
2 - Великий Боже (исп.)


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Alli
22.8.2010, 15:17
#9


Продвинутый
*****

Пользователи
1053
29.5.2010
Россия
83561



Спасибо Lupa :), мне интересно было почитать. В этой истории есть дружеское понимание между Сэндзом и Элям хоть и такое, но оно есть. Особенно в конце истории, когда Эль видит как Сэндз играет с мальчиком Чиклето.


--------------------
Тот кто любит, тот любит всегда. Ваша Alli!!!!
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
4.9.2010, 21:20
#10


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 4: Решение


Дисклеймер: No le tengo El y Sands.
Прим. перев.: No tengo nada que aсadir a lo ya dicho.
Рейтинг: R за лексику.
Саммари: Эль принимает решение.
Передаю моей бете, Melody, крепкие виртуальные объятия.

___________________________________________________________________

Шли дни, каждый из которых был в точности похож на предыдущие. Эль занимался своими обычными делами, как и раньше, до того, как началась вся эта неразбериха. Он больше не вставал посреди ночи, чтобы рыскать по дому. Он следил за тем, что делает, и не требовал, чтобы Сэндз ему доверял.

Из-за того, что теперь дни были похожи один на другой, Эль не представлял, сколько времени прошло на самом деле, пока однажды он не отозвался на стук в дверь и не увидел на пороге священника.

Священник пришел просить великого мариачи, который всегда делал щедрые пожертвования во время воскресных служб, об услуге. Всего через несколько дней должно было наступить Рождество. Дети хотели пройти по деревне, распевая рождественские гимны. Не мог бы мариачи аккомпанировать им на своей гитаре?

Эль долго смотрел на священника. Скоро Рождество, а он и не заметил. Он почти каждый день ходил в город, мимо магазинов с разукрашенными окнами – и не видел ни одного из них. Теперь, когда ему напомнили, какое сейчас время года, он вспомнил, что слышал, как Чиклет говорил Сэндзу, что он хочет получить на Рождество - вещи, которые, вероятно, он не сможет получить из-за бедности своей семьи.

«Рождество, - подумал он. – Счастливое Рождество
Feliz Navidad, Каролина».

- Нет, святой отец, - сказал он, - я не могу.

- Пожалуйста, - попросил священник. – Это так много значит для детей.

Дети, подумал Эль. Однажды у него была дочь. Смышленая маленькая девочка с улыбкой матери и отцовской любовью к музыке. Но равнодушный мир позволил, чтобы ее расстреляли посреди улицы, и теперь его дочери больше не было.

«Больше никаких детей, падре. Вы попросили не того человека».

А затем он поднял взгляд поверх плеча священника на маленькую фигурку на велосипеде, только что свернувшую на подъездную дорожку.

Чиклет. У мальчика была сверхъестественная способность появляться тогда, когда он был особенно нужен.

Ему пришло на ум, что в его жизни есть ребенок. В известной степени Чиклет заменил дочь, которую он потерял, дочь, которая была бы сейчас ненамного младше Чиклета, если бы была жива.

«Если бы она была жива, тебя бы здесь не было», - произнес, растягивая слова, голос в его голове, который всегда находил оправдание его действиям.

Эль вздохнул. Он улыбнулся священнику дружелюбной, как он надеялся, улыбкой.

- Хорошо, - сказал он. – Я сделаю это.

Теперь, когда ему напомнили о его обязанностях, но не тратил время понапрасну. В тот же день он сходил за искусственной елкой*. Он купил конфеты и мороженое и даже удосужился улыбаться владельцам магазинов, которые болтали о посторонних вещах, упаковывая его покупки. Он постарался запомнить некоторые из вещей, которые Чиклет хотел получить на Рождество, и купил те, что смог найти. И мысленно сделал пометку спросить Сэндза об остальном.

Чиклет был в восторге от подготовки к неожиданному празднику. Этим вечером они украшали елку, пока Сэндз сидел в углу, вставляя замечания, вроде: «Ты проглядел участок» и «Это выглядит ужасно, перевесь это на другую ветку». Чиклет хихикал на каждый из таких комментариев, и Сэндз послушно продолжал подавать свои реплики, но Эль видел, какой ценой они даются агенту – Сэндз часто отпускал саркастические шуточки по поводу своей слепоты, но последнее время тема была болезненной, и разговоры об этом не могли принести ничего хорошего.

Несколько раз Эль пытался заговорить и подыскать тактичный способ намекнуть Чиклету, чтобы тот перестал смеяться, но не мог подобрать верных слов. И даже если бы мог, Сэндз понял бы, что он говорит только из жалости, и разозлился. Так что он продолжал молчать.

Иногда лучше оставить как есть – от добра добра не ищут.

Когда они закончили, Эль включил гирлянду, и елка ожила. Чиклет захлопал в ладоши и запрыгал от восторга. Сэндз послал ему любезную улыбку, и даже сам Эль признал, что они проделали отличную работу.

- Seсor? – Эль посмотрел вниз, на маленькую руку, легонько коснувшуюся его запястья. – Можно я покажу вам кое-что?

Он последовал за Чиклетом из комнаты. Он редко видел на лице мальчика столь серьезное выражение и не мог не ощутить укол беспокойства. Он не представлял, что может вызвать у Чиклета такое выражение.

- Что такое?

Чиклет вывел его наружу, к велосипеду, прислоненному к стене веранды. Мальчик залез в бесформенный рюкзак и достал небольшой прямоугольный предмет. Он поднял его повыше, чтобы Эль мог его рассмотреть, его лицо было очень серьезным.

Это было похоже на бумажник. Черная кожа выглядела потрепанной, как будто ее часто и сильно били или даже в ярости швыряли об стену.

Эль открыл его и задохнулся от потрясения.

Это было удостоверение Сэндза.

- Где ты это взял? – требовательно спросил он.

Чиклет сглотнул.

- В тот день, - сказал он. – Seсor Рамирес послал меня забрать его вещи. Мои родители продали все, что могли, но это я сохранил. Я не сказал им, что оно у меня. – Он бросил взгляд на дом, возможно, ожидая увидеть Сэндза, стоящего на пороге и с ненавистью смотрящего на него за то, что он осмелился сохранить это напоминание о прошлом. – Я забрал это на память о нем. Я не знал, должен ли я вернуть это. Но я подумал… может быть… на Рождество? – его неуверенный голос затих.

Эль смотрел на удостоверение. На одной стороне бумажника стояла печать Центрального Разведывательного Управления, а на другой была фотография, удостоверяющая личность. Мужчина на фото был молод, он напряженно смотрел в камеру, без тени улыбки на лице. Его глаза были темными и безжалостными.

Это были глаза киллера.

Эль вздрогнул. Когда он глядел на фотографию, казалось невероятным, что он почти забыл, какими были глаза Сэндза и как они словно бы видели его насквозь.

Чиклет прикоснулся к прозрачному ламинирующему покрытию поверх фото.

- Я никогда не видел его глаз,- сказал он.

Эль удивленно на него посмотрел. У него создалось впечатление, что Сэндз встретил мальчика еще до Дня Мертвых.

- На нем были темные очки, когда я впервые встретил его, - сказал Чиклет. Он улыбнулся – несколько грустной улыбкой. – Кстати, он тогда велел мне убираться на хрен.

Эль со стуком захлопнул удостоверение и вернул его Чиклету.

- Вот, держи.

- Я должен отдать ему это? – спросил мальчик. Он сунул бумажник обратно в рюкзак.

- Я не знаю, - честно ответил Эль. Он не представлял, что сказать мальчику. Часть его думала, что было бы интересно понаблюдать за реакцией Сэндза. Другая часть думала, что это плохая идея.

Он открыл дверь с сеткой.

- Идем. Пора возвращаться.

Когда Эль вернулся в комнату, Сэндз как раз садился обратно в кресло. В руке агент держал свежее пиво. Если Эль посчитал верно, это была шестая бутылка за вечер.

- Какого черта вы там делали?

- Ничего, что касалось бы тебя, - ответил Эль.

- Мы говорили про Рождество, - сказал Чиклет. Эль бросил на него взгляд, полный признательности. С того дня, как Чиклет застал его шпионящим за Сэндзом, он чувствовал, что мальчик словно бы с неохотой поддерживает его в их тайном сговоре. Сейчас он не был столь уверен в этом. Возможно, Чиклет действительно хотел помочь ему.

- Рождество, - презрительно усмехнулся Сэндз. – Не бывает Рождества без снега. Знаете, «Jingle bells» и тому подобное дерьмо. – Он ополовинил свою бутылку.

- Снег! – Глаза Чиклета загорелись. – Я никогда раньше не видел снега. На что он похож?

Эль выжидающе посмотрел на Сэндза. Это тоже было одной из тех вещей, которые всегда его интересовали.

- Он холодный, - проговорил Сэндз. – Он тяжелый, он грязный и за несколько часов он становится бурым и мерзким. Это заноза в заднице, и вы ничего не упустили от того, что его здесь не бывает. Поверьте мне.

- И тебе не стоит так радоваться Рождеству, парень, - продолжил Сэндз. – Это всего лишь один день в году, когда все дурачат сами себя, думая, что они приятные люди, и каждый говорит о вещах вроде мира во всем мире и любви к ближнему. А на следующее утро они просыпаются, смотрят на дерьмо, которое она получили в подарок, и жалуются и стонут, что не получили то, что хотели на самом деле, и они возвращают это все обратно и меняют на что-нибудь нужное. Они идут на вечеринки и дают Новогодние Обещания, которые не намерены выполнять. Они хорошенько напиваются и блюют в кадку хозяевам, а потом возвращаются домой, и пинают свою собаку, и жизнь начинается с начала. Да, парень, праздники – это замечательное время в году.

Чиклет выглядел так, словно вот-вот заплачет. Эля развлекся короткой фантазией о том, как он оттаскает Сэндза за волосы и вышвырнет на задний двор.

Затем слова Чиклета заставили его вздрогнуть.

- Что за Новогодние Обещания?

Сэндз вздохнул с облегчением.

- Что, неужели здесь, в Мексике так не делают?

Эль пожал плечами. Он знал, что есть такой обычай.

- Ну, вот, - сказал Сэндз. - Новогодние Обещания – это когда ты хорошенько смотришь на себя со стороны и видишь все то дерьмо, которое случилось с тобой, и решаешь изменить эти вещи. Ты обещаешь сделать это. То есть, в твоем случае, ты мог бы пообещать лучше играть в футбол. Или не хныкать слишком много. Что-то в этом духе.

- Довольно, - рявкнул Эль. Он мог вынести практически любое оскорбление в свой адрес, но ненавидел, когда Сэндз направлял свой гнев на мальчика, даже если Чиклет клялся, что не берет это в голову.

- Тебе, Эль, мой дорогой друг, было бы неплохо пообещать перестать быть таким гребаным мудаком. – Сэндз послал ему улыбку без тени юмора и допил свое пиво.

- А ты? – холодно спросил Эль. – Что пообещаешь ты?

- Ну, то же самое, что я обещаю каждый год. Сохранять равновесие. Держать все под контролем. Очень просто. Знаешь, наилучшие обещания – это те, которые ты действительно можешь выполнить.

- Это ничего не меняет в тебе самом, - произнес Эль.

Сэндз фыркнул.

- Разве ты еще не понял, Эль? Люди, вроде меня, не меняются. Мы никогда не меняемся. – Он встал, слегка пошатнувшись, но все еще далекий от того, чтобы опьянеть. – Иди домой, Чиклет. Уже поздно. – Он покинул гостиную и направился в свою спальню.

Эль повернулся к мальчику, намереваясь извиниться за поведение Сэндза. Однако один взгляд на Чиклета показал ему, что в этом нет необходимости.

- Мы должны помочь ему как можно скорее, - очень тихо сказал Чиклет.

Эль никогда раньше не давал Новогодних Обещаний. Он не знал, как. Ему не нравилась идея о самоанализе. Последнее время он делал это слишком часто, и не рвался начинать заново.

Обещание подразумевало какое-то изменение в себе самом. Он не хотел смотреть на себя и что-либо менять. И Чиклет был хорош таков, какой есть.

Тогда оставался только Сэндз.

Как можно заставить человека захотеть измениться? Эль знал, что это можно сделать – чтобы доказать это, достаточно было взглянуть на то, что происходит сейчас, а затем вспомнить, как Сэндз пытался убить его, когда они снова встретились в доме Рамиреса в первый раз – на следующий день после переворота. Так что Сэндз был способен меняться. Вопрос был в том, как далеко он может зайти? Как далеко он готов зайти?

Он подумал о горечи, которая сквозила в голосе Сэндза, когда он описывал Чиклету праздники, как он говорил вещи вроде: «Не клади эту мишуру сюда, Чиклет, я не смогу видеть на ветке первую, если ты так сделаешь». И он помнил прерванную им игру в футбол, когда мужчина и мальчик, смеясь, валялись на траве.

«Вот оно, - подумал Эль. – Вот что я мог бы в нем изменить. Я мог бы вновь услышать его смех.
Я мог бы сделать его счастливым».

В последующие дни Эль обнаружил, что давать Новогоднее Обещание очень легко.

Однако выполнить его казалось почти невозможным.

Он не представлял, как сделать Сэндза счастливым. Он подозревал, что те вещи, которые агент мог бы найти приятными, заставили бы весь остальной мир кричать от ужаса. Он помнил, как Сэндз пытал солдата на Вилла де Кос, какое наслаждение доставлял Сэндзу каждый выпавший шанс причинить боль другому, и содрогнулся. Может быть, он дал неверное обещание.

Но окончательно он не сдался. Когда он с гитарой за спиной возвращался домой после аккомпанирования детям с их рождественскими гимнами, он обдумывал дальнейший план действий. Как может человек добиться невозможного?

- Seсor!

Зазвенел звонок. Он увидел Чиклета, катящего мимо на своем велосипеде и оживленно машущего рукой.

Был канун Рождества. Эль улыбнулся и поднял в ответ руку, хотя мальчик уже проехал мимо, снова повернувшись вперед и не видя его.

Он посмотрел вслед мальчику, наблюдая, как его фигурка на велосипеде постепенно исчезает из поля зрения.

Как может человек добиться невозможного?

И внезапно он понял.

Когда с ужином было покончено, Эль вымыл тарелки и велел Чиклету идти домой.

- Сегодня ты должен быть со своей семьей. Можешь придти завтра, и тогда мы обменяемся подарками.

- О`кей. - Мальчик больше не упоминал об удостоверении ЦРУ, и Эль не знал, решился ли тот дать его Сэндзу или нет.

Когда Чиклет ушел, Эль схватил ключи от машины.

- Идем. Мы уезжаем.

Сэндз слегка привстал, насупившись.

- Уезжаем куда?

- Сегодня я разговаривал со священником, - сказал Эль. – Человек пришел к нему на исповедь. Он говорил о распространении наркотиков и убийстве. Его попросили сделать это для картеля. Полагаю, мы могли бы нанести ему визит.

- В канун Рождества? - Сэндз остановился, довольная ухмылка растеклась по его лицу. – Ба! Эль, думаю, я недооценивал тебя все это время!

Они выехали из деревни. Ночь была очень темной, и звезды над головой казались холодными и одинокими. Здесь не было транспорта, и вся дорога принадлежала им. Хотя был уже конец декабря, ночной воздух был теплым. Эль опустил окно и включил радио.

Сэндз нахмурился и потянулся к переключателю, но Эль остановил его.

- Оставь его включенным. Пожалуйста.

Сэндз вздохнул, но радио не выключил.

Когда деревня осталась в нескольких милях позади, Эль развернулся, сделав широкую дугу через дорогу, так что они снова оказались повернутыми в направлении деревни. Он остановил автомобиль на обочине.

- Почему мы остановились? – спросил Сэндз. До этого, вечером, во время ужина, он молчал вплоть до выхода, но теперь он был очень встревожен. Одна его рука покоилась на бедре, где висел пистолет.

Эль ничего не ответил. Он вышел из машины и обошел ее спереди, щурясь, когда попадал в свет фар. Он подошел к пассажирской стороне и постучал по опущенному окну.

- Вылезай.

- Что происходит? – потребовал объяснений Сэндз, в его голосе звучало подозрение.

- Мы едем домой, - сказал Эль. Он открыл дверцу.

Сэндз не двигался. Он казался крайне смущенным: эмоция, которая совершенно ему не подходила.

- Эль?

Эль начал садиться в автомобиль, вынудив Сэндза перебраться на место водителя.

- Ты хотел контроля, - произнес он. – Я даю его тебе. Счастливого Рождества, агент Сэндз.

Долгое, очень долгое время Сэндз просто сидел. Диджей на радио сделал несколько объявлений, потом началась рекламная пауза. Ночной бриз врывался в автомобиль, перебирая волосы, свисающие на лицо Эля.

Наконец, Сэндз сказал:

- Не знал, что ты самоубийца, Эль.

- Я не самоубийца, - ответил Эль. – И ты тоже, несмотря на то, что хочешь, чтобы я так думал. – Он застегнул ремень безопасности. – Я буду твоим штурманом, –предложил он. – Ты мне доверяешь?

На радио закончилась рекламная пауза. Начала играть песня – нечто с вибрирующим ритмом и без слов. Сэндз одарил Эля неприятной улыбкой.

- Полагаю, настало время выяснить это, не так ли?

Он со стуком захлопнул дверцу со своей стороны и выехал на дорогу.

Эль немедленно сказал:

- Чуть левее.

Сэндз выровнял машину.

Дорога на протяжении нескольких миль была довольно прямой, и лишь слегка изгибалась. Когда Эль разрабатывал идею нынче утром, он тотчас же подумал об этой дороге. Это было единственное место для столь дикого эксперимента, единственное место, где он мог выбраться из этого живым.

Сэндз втопил педаль газа в пол. Машина рванулась вперед, стрелка спидометра показывала непрерывно увеличивающуюся скорость.

Ветер вливался в окна, заглушая радио и дико взлохмачивая их волосы. Эль ухватился за ручку дверцы и почувствовал, как на его лице расплывается широкая ухмылка.

- Ты скучал по этому? - воскликнул он.

- Ты не представляешь как! – так же громко откликнулся Сэндз. Он крепко держался за руль, но держал машину по-прежнему ровно – и насколько Эль мог судить, вполне справлялся.

Впереди дорога делала маленький поворот направо. Поворот того рода, который требует минимальной корректировки со стороны водителя. Эль сел прямо.

- Притормози! – крикнул он. – Приближаемся к повороту.

- Ты уверен? – спросил Сэндз.

- Что?

- Откуда я знаю, что тебе можно доверять? – кривая улыбка на лице Сэндза расходилась с серьезностью вопроса.

- Поворот! – крикнул Эль.

- Налево или направо? – спросил Сэндз, очевидно весьма забавляясь.

- Направо. Небольшой.

- Понял. – Автомобиль замедлился, хотя и не так сильно, как хотелось бы Элю. Рев ветра чуть утих, и опять стала слышна музыка по радио.

- Сейчас, - скомандовал он. – Поворачивай.

Сэндз слегка крутанул руль вправо. Машина повернула, заехав на левую полосу. Эль решил, что это не имеет значения.

- Теперь прямо, - проговорил он.

Автомобиль вернулся на правую полосу. Они снова набрали скорость.

- Я заставляю тебя нервничать? – поддел его Сэндз. Он усмехался.

- Всегда! – воскликнул Эль.

- Отлично! – крикнул Сэндз в ответ.

Следующим был поворот налево, и он был более крутым, нежели первый. Это было единственное место на дороге, насчет которого Эль волновался.

- Тормози! – завопил он. – Еще один поворот. Налево. Крутой.

- Понял, - произнес Сэндз. Машина не замедлила ход.

- Тормози! – крикнул Эль. Он крепче вцепился в ручку дверцы.

Поворот приближался. Быстро. Слишком быстро. Времени оставалось только на один-единственный крик:

- Поворачивай! Сейчас!

Сэндз резко крутанул руль влево. Эля бросило на дверь.

- Не так круто! – заорал он.

Машина вошла в поворот, держа курс на заросли травы на обочине дороги.

- Выравнивай! – крикнул Эль. Сэндз вернул руль обратно в нормальную позицию, из-за чего автомобиль вылетел на встречную полосу.

К ним приближался свет фар. На дороге был кто-то еще.

- Правее, правее! – заорал Эль; сердце колотилось где-то в горле.

Сэндз засмеялся. Он и не подумал вернуть автомобиль на нужную полосу.

- Машина близко! – выкрикнул Эль. Он знал, что должен протянуть руку и взяться за руль, но не мог пошевелиться. Он чувствовал себя придавленным под весом этого приближающегося света фар.

Они ехали навстречу друг другу – две одинокие машины на этой пустынной дороге в канун Рождества в мексиканском городке Кульякан.

Сэндз продолжал смеяться.

В последний момент другая машина свернула на правую полосу. Она пронеслась мимо, обдав их оглушительным сигналом клаксона и глумливыми выкриками пассажиров. Эль осознал, что кричит – предостерегающий вопль «Уууаааа!» - и не в силах прекратить.

Сэндз ни на секунду не переставал смеяться. Он поднял правую руку и выставил средний палец.

- Пошли на хер! – дико заорал он.

Он резко вывернул руль вправо, и машина снова вернулась на свою полосу.

Эля вновь бросило на дверцу.

- Ты чуть не угробил нас, - выпалил он.

- В чем дело? – ухмыльнулся Сэндз. - Ты не доверяешь мне, Эль?

Внезапно вспомнив, зачем, в первую очередь, он отправился на эту сумасшедшую прогулку, Эль забыл о ярости. Он забыл обо всем, кроме этой улыбки на лице Сэндза.

Они все еще летели по пустынной дороге, слишком быстро? для тьмы этой ночи или, если на то пошло, тьмы, окружающей водителя. Эль больше не тревожился. Он рассмеялся.

- Счастливого Рождества, ты, чокнутый ублюдок!

- Я чокнутый? Это ты усадил меня за руль, - захохотал Сэндз.

Эль лишь смотрел на него, глупо улыбаясь. Он чувствовал, что совершенно по-идиотски доволен собой. «Если я в своей жизни не сделаю больше ничего стоящего, - думал он, - у меня всегда будет это. Ночь, когда я за короткое время снова сделал счастливым отчаянно несчастного человека».

Прямо сейчас, в данный момент, этого было достаточно.

И Эль Мариачи был счастлив.
________________________________________________________
* В оригинале написано «tree», поэтому подразумеваться может все, что угодно. Интернет любезно сообщил мне, что в Мексике простые смертные наряжают либо искусственные елки, либо пальмы, либо пинии (это такая итальянская сосна, непонятно что забывшая на Карибах; из нее еще Пиноккио вырезали) – прим. перев.

Примечание автора: Музыка, под которую Сэндз вел машину – «Pistolero» из саундтрека к ОвМ.

Я действительно готовилась к написанию этой главы. Я проехала часть моего обычного маршрута по дороге на работу с закрытыми глазами. Лишь на очень, очень коротких участках, и когда никто не ехал навстречу. Я хотела посмотреть, на что это похоже. И читатели, не пытайтесь повторить это дома. Это было невероятно бредово. Я не рекомендую так делать. Возможно, если бы кто-то вроде Эля сидел рядом со мной на переднем сидении, направляя меня… но опять же, если бы я была одна в машине вместе с Элем, мы бы перебрались на заднее сидение, и, скорее всего, вряд ли бы куда-нибудь поехали…

Примечание переводчика: Мне определенно пришлось бы по душе подобное развитие событий. Только с Сэндзом (хотя какой из него штурман! rofl.gif )


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Alli
7.9.2010, 2:46
#11


Продвинутый
*****

Пользователи
1053
29.5.2010
Россия
83561



Спасибо Lupa! интересная и трогательная история. Эль смог помочь своему другу Сэндзу, я думаю это стало незабываемым Рождеством для Сэндза :).


--------------------
Тот кто любит, тот любит всегда. Ваша Alli!!!!
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
11.9.2010, 11:59
#12


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 5: Прощение


Дисклеймер: Роберт Родригез – бог. Ему принадлежат Эль и Сэндз. Я лишь скромный пеон, припадающий к его ногам. И да, у меня нет денег. Я была готова бросить вторую работу, потому что болею и уже устала быть усталой все время. К тому же, это отбирает время у моего фанфикописательства.
Прим. перев.: Припадать не буду, но автограф при случае попрошу.
Рейтинг: R за лексику и умеренное насилие
Саммари: Эль празднует Рождество.
И Melody, моей любимой бете – детка, ты лучшая.

_____________________________________________________________________

Рождество оказалось катастрофой.

Позднее Эль готов был рвать на себе волосы за то, что возлагал на него большие надежды, что позволил себе забыть, с кем имеет дело. Но, тем не менее, он был сильно разочарован.

Когда Эль встал - около семи утра, Сэндз уже не спал. Агент валялся в кресле. Телевизор был включен, но с таким тихим звуком, что Эль едва его различал.

- Счастливого Рождества, - сказал он.

- Заткнись, - огрызнулся Сэндз.

Эль расстроено закрыл глаза. Очевидно, было слишком самонадеянно желать, чтобы Сэндз по-прежнему оставался счастливым. Наверное, прекрасное ощущение от вчерашней ночи длилось лишь до того момента, как он засомневался в мотивах Эля. Возможно, он решил, что Эль насмехался над ним.

- Мы можем снова покататься этой ночью, - предложил Эль, надеясь, что это воодушевит Сэндза.

Сэндз выхватил пистолет так быстро, что Эль едва уловил его движение.

- Если хочешь, чтобы твои яйца остались при тебе, советую тебе заткнуться. И никогда больше не напоминай мне об этом или съешь собственный член на Рождественский ужин. Смекаешь?

Эль был потрясен злобной ненавистью Сэндза. Он давно не слышал, чтобы агент так разговаривал.

- Прекрасно, - заикаясь, произнес Эль и пошел на кухню.

«Он никогда не подпустит меня, - думал он. – Что бы я ни сказал, что бы ни сделал – не имеет значения. Я могу подойти лишь настолько близко, чтобы получить дверью по лицу».

Из гостиной донесся стук захлопнувшейся входной двери.

- Feliz Navidad! – прокричал Чиклет. - Счастливого Рождества!

Эль заставил себя нацепить на лицо более счастливое выражение. Это Рождество. Он должен быть веселым, по крайней мере, ради Чиклета.

Как оказалось, у Чиклета оставалось лишь двадцать минут.

Двадцать минут. Именно столько времени понадобилось Чиклету, чтобы развернуть свои подарки, и все изменилось к худшему.

Эль знал, что произойдет, в тот самый момент, когда увидел маленький, завернутый в бумагу предмет. Он попытался заговорить, чтобы остановить мальчика, но голос не повиновался ему, и он не смог вымолвить ни слова.

- Вот, - сказал Чиклет, протягивая подарок. – Это для вас. Feliz Navidad, Seсor Сэндз.

Сэндз нахмурился. Он выхватил удостоверение из руки мальчика.

- Что это?

- Откройте, - предложил Чиклет. Он улыбался: давал о себе знать его от природы жизнерадостный характер, несмотря на тревогу из-за того, как был принят его подарок.

- Не надо, - хотел сказать Эль, но из горла вырвался лишь сиплый клекот. Никто не обратил на него внимания.

Сэндз освободил кожаный бумажник от обертки и покрутил в руке.

- Что это за хрень?

Чиклет открыл удостоверение, и Эль заметил, как Сэндз отдернул руки, чтобы не коснуться мальчика.

- Вот, - Чиклет ткнул в ламинированное фото. – Это вы. ЦРУ. Я нашел его в день… в тот день. Я хотел вернуть его вам.

Лицо Сэндза потемнело так стремительно, что Чиклет отшатнулся, осознав, наконец, свою ошибку.

Эль вскочил на ноги, намереваясь защитить мальчика – физически, если в этом будет необходимость. Он предчувствовал, что так оно и будет.

Он двигался слишком медленно. Сэндз швырнул удостоверение и, как всегда, попал точно в цель. Кожаный бумажник попал Чиклету прямо между глаз. С болезненным воплем мальчик упал на пол.

- Какого черта это значит? – крикнул Сэндз. Он встал, скинув на пол с коленей скомканную оберточную бумагу от своего подарка. К ужасу Эля он вытащил один из своих пистолетов. - Сначала Эль, теперь ты… Что же вы со мной делаете, люди?

«Он собирается застрелить нас, - вяло подумал Эль. – На самом деле».

Он встал между Сэндзом и мальчиком. Не оглядываясь, он произнес:

- Уходи отсюда. Сейчас.

Чиклет выскочил за дверь.

- Убери это, - сказал Эль. Он говорил тихо, не желая пугать Сэндза и давать ему повод спустить курок.

- Да пошел ты на хрен, - устало произнес Сэндз. – Убирайся. – Он махнул пистолетом в сторону двери. – Просто убирайся. Оставь меня.

- Я тоже здесь живу, - ответил Эль. – И никто не уйдет, пока ты не извинишься перед мальчиком.

- Я сказал, пошел вон! – Сэндз сделал ложный выпад, и Эль уклонился в сторону. Он позволил тому выстрелить первым и почувствовал, как содрогнулась вся его рука, когда костяшки пальцев встретились с подбородком Сэндза.

От удара Сэндза развернуло, и он упал на пол. Темные очки слетели, но пистолет он сжимал все так же крепко. Другой рукой он немедленно принялся шарить по полу, разыскивая очки.

Эль наступил на них. Хруст, который они издали, ломаясь, несколько приободрил его.

- Ах, ты, сукин сын! – Сэндз вскинул пистолет, и Эль знал, что сейчас ничто не сможет удержать его от того, чтобы не нажать на курок.

Он вырвал оружие из пальцев Сэндза, стараясь при этом не причинить агенту вреда. Пистолет пролетел по гостиной и приземлился на покрытый стеклом кофейный столик, столь любимый когда-то Рамирезом, вдребезги расколотив его.

Но Сэндз даже Рождественским утром носил два пистолета. И Эль не стал ждать, пока тот использует второй. Мариачи развернулся и выбежал за дверь, сбежав наружу в тот момент, когда две пули впились в дверной косяк позади него.

Чиклет, рыдая, стоял на крыльце. На его лбу наливался огромный синяк. Эль схватил его за руку и побежал с ним вниз по ступенькам.

- Идем, - сказал он.

Так вместо тихого счастливого праздника, который он рисовал в воображении для троих членов своей маленькой семьи, Эль Мариачи справил Рождество в большой шумной семье Чиклета.

Он выждал день, перед тем, как вернуться в дом. Родители Чиклета были более чем рады, если бы он остался с ними, хотя было ясно, что им, в первую очередь, любопытно, зачем ему вообще понадобился кров. Но они были хорошими людьми и не задавали вопросов, за что Эль был им благодарен.

Он провел Рождественскую ночь на полу, глядя в потолок и думая о своей потерянной Каролине.

На следующее утро он пошел в церковь на исповедь. Он исповедался в грехе гордыни, и падре в наказанье велел ему прочесть две молитвы.

Когда он вернулся в дом Чиклета, то сказал мальчику, что возвращается. Чиклет принялся плакать.

- Я не хочу, чтобы вы шли, - говорил он. – Я хочу, чтобы вы остались.

Эль удивленно поглядел на него и на синяк у него на лбу.

- Почему?

- Я ненавижу его! – крикнул мальчик. – Он всегда так груб со мной!

Эль опустился на колени. Он обнял мальчика и дал ему выплакаться. Он часто задавал вопрос, когда этот день настанет. У Чиклета было доброе сердце, но никто не способен выдержать то отторжение, которое он получал ежедневно, без того, чтобы это на него не повлияло. И Чиклет, при всей его очевидной зрелости, был всего лишь ребенком.

- Оставайся здесь, - Сказал Эль. – Я вернусь и поговорю с ним.

- Он вас застрелит, - всхлипнул Чиклет.

- Он может попытаться, - произнес Эль, зная, что такой сценарий весьма вероятен. Более чем вероятен. На самом деле в данный момент он казался неизбежным. – Но со мной все будет в порядке. Не волнуйся.

- Я не хочу возвращаться, - сказал Чиклет. Он потер нос. – Я не хочу его больше видеть.

- Ты не обязан, - проговорил Эль. – Делай то, что велит тебе сердце. – Он поднялся. – А сейчас мое сердце говорит мне, что я должен вернуться.

- Будьте осторожны, - сказал Чиклет.

- Буду, - ответил Эль.

Когда он свернул на подъездную дорожку, то сразу же увидел агента. Сэндз сидел на переднем крыльце. На нем были старые солнечные очки. На коленях у него лежал пистолет.

- Привет, Эль, - сказал он ровным голосом.

Эль остановился, не решаясь подняться на крыльцо. Обманчивое спокойствие агента не обмануло его. Даже если он склонится, чтобы дать себе шанс, все, что он увидит – это дырка от пули в третьей ступеньке, где Сэндз однажды стрелял в Белинду Харрисон всего лишь за час до того, как убить ее.

- Хорошо справил Рождество?

- Да. А ты?

- Неплохо, - сказал Сэндз. На его подбородке – там, куда попал Эль – сиял темный синяк. – Что ты тут делаешь?

- Я здесь живу, - ответил Эль. Он все еще не ступил на лестницу.

Сэндз задумчиво кивнул.

- Достаточно честно. – Он сунул пистолет обратно в кобуру.

- Ты должен знать, - сказал Эль, - что мальчик больше не хочет тебя видеть.

Что-то вспыхнуло на лице Сэндза – может быть, сожаление.

- Ему больно?

- А как ты думаешь?

- Я имею в виду, физически.

- У него синяк. С ним все будет в порядке.

- Это была твоя светлая идея? Удостоверение?

-Нет. Он показал его мне и спросил, что, как я думаю, он должен сделать.

- Что ты ему сказал?

- Ничего, - ответил Эль. – Я не знал, что он должен делать.

- Да ты знаешь… ты можешь представить, на что это похоже… представляешь, что это было?

Эль опустил взгляд. Он смотрел на траву под ногами.

- Нет.

- Нахождение в рядах ЦРУ было, если угодно, моим собственным маленьким переворотом, - проговорил Сэндз. – Я работал на это. Тяжелее, чем я когда-либо работал в своей жизни. Я должен был одурачить их всех, понимаешь? Здесь были деньги, которые не были засвечены нигде. Я должен был получить их за свои заслуги, убедив всех, что я один из тех слегка двинутых гениев, чуть нестабильных, но лишь потому, что я был чертовски великолепен. Понимаешь, на что я намекаю, Эль, друг мой?

Он покачал головой.

- Скажи мне.

- Я заслужил это удостоверение. А теперь им даже нельзя подтереть мою задницу.

- Я понимаю, - сказал Эль.

- Заткнись. Ты ничего не понимаешь, - Сэндз говорил с той заботливой медлительностью, которая нервировала Эля больше, чем если бы он кричал. – Если бы кто-нибудь явился к тебе и вручил обрывок окровавленной ткани и сказал: «Смотри, это от платья Каролины, в которое она была одета в тот день, когда Маркез ее убил. Я хранил его все эти годы, но теперь, я думаю, это должно быть у тебя». Что бы ты сказал? Что бы ты сделал?

- Я понял тебя, - произнес Эль.

- Нет! – с яростью проговорил Сэндз. – Этого недостаточно. Что бы ты сделал, Эль? Скажи мне.

Эль задумался. Честно задумался об этом. Одна мысль об этом заставила его ощутить боль в животе, хотя он знал, что это не может случиться, потому что он сжег платье, испачканное в крови Каролины.

- Я бы возмутился, - согласился он. – Я даже мог бы убить того, кто дал его мне. И я понимаю, что ты хочешь сказать, - продолжил он, - но Чиклет не заслужил такого дурного обращения.

- Ты ничего не понял, - горько повторил Сэндз.

- Я понял, - упорствовал Эль. «И думаю, больше, чем ты можешь представить. Потому что если бы ты представил, то застрелил бы меня, как только я появился в доме». Теперь он чувствовал себя достаточно смелым, чтобы сделать два шага. – Но если ты все это почувствовал вчера, почему ничего не сказал? Почему тебе потребовалось сделать все настолько отвратительно? Я думал, ты собираешься убить мальчика.

Рот Сэндза сжался в узкую полоску.

- Я бы никогда не сделал этого, - сказал он. – И черт тебя возьми, если ты думаешь, что я мог бы.

Эль посмотрел на него. Он верил, что Сэндз не хотел по своей воле причинить вред Чиклету. Но еще он верил, что Сэндз не всегда способен контролировать, что делает. Как вчера. И это был тот случай, который, как чувствовал Эль, оправдывал его беспокойство.

Но он выкинул это из головы. Сейчас было не время.

- Чиклет заботится о тебе. Почему это так тебя пугает?

Сэндз издал едкий смешок.

- Ты не знаешь, о чем говоришь, черт тебя подери.

- Правда? – Он позволил сомнению отразиться в своем голосе. Он знал, что был прав. Никто не говорит: «Что вы со мной делаете, люди?» без веских причин. И вновь он страстно пожелал узнать, что скрывает Сэндз. Почему этому человеку доверие дается с таким трудом. Почему он не способен полностью доверять даже невинному маленькому мальчику.

- Ты напугал мальчика: он больше не хочет видеть тебя.

По лицу Сэндза снова скользнуло сожаление, и на этот раз оно задержалось. Он склонил голову, и его волосы упали вперед, пряча выражение лица.

- Ничем не могу помочь, - сказал он наконец.

Эль хотел посочувствовать ему. Он знал о битве, которую Сэндз ведет со своим безумием, но его терпение иссякло. И еще были некоторые вещи, которым нельзя было позволить произойти. Угроза Чиклету была одной из них.

- Он всего лишь ребенок, - прорычал он.

- Думаешь, я не знаю? – Сэндз все еще не поднимал головы. Он сам напоминал Элю ребенка, наказываемого за оплошность, за нечто, что, как он знал, было неправильным, но чего он все равно не мог не сделать.

Этот образ ранил его. Злясь на себя, на Сэндза, на этот мир, который позволяет случаться подобным вещам, он прорычал:

- Тогда продолжай в том же духе. – Он преодолел остаток лестницы и остановился в нескольких шагах от того места, где сидел Сэндз. – Он сказал, что отныне ненавидит тебя, - холодно сказал он.

Сэндз вздрогнул. Он послал Элю болезненную улыбку, но так и не поднял голову.

- Да, правильно. Хорошо. Проверни нож еще немного. Я начал было думать, что ты не такой.

- О, я полон сюрпризов, - растягивая слова, произнес Эль. И прежде чем Сэндз смог сказать ему что-нибудь еще, он пересек крыльцо и вошел в дом, захлопнув за собой дверь.

Остаток декабря Эль провел в городе, насколько это было возможно. Он навещал Чиклета, прихватывая с собой гитару мальчика, хотя, когда визит подходил к концу, он всегда забирал гитару домой.

Однако во время этих визитов музыки было немного. Чиклет больше не интересовался музыкой. На самом деле, он вообще говорил мало. По-видимому, он был рад видеть Эля, но когда мариачи собирался уходить, казалось, что он ничего не чувствует по этому поводу, что ему ни жарко, ни холодно. Один или два раза Эль думал, что он может уйти, а Чиклет даже не заметит этого.

Но если Чиклет был расстроен, это не шло ни в какое сравнение с тем, через что прошел Сэндз. Теперь агент сидел снаружи весь день и всю ночь. Он был там, когда Эль ложился спать, он был там, когда Эль вставал. Он не ел, не спал, и только чувство самосохранения мешало Элю пойти и сказать ему что-нибудь. Не то чтобы это имело значение. Сэндз в любом случае ничего не говорил.

Пистолеты все еще были при нем, и Эль не раз ловил себя на том, что стоит за сетчатой дверью и смотрит на друга. Он не думал, что Сэндз способен на самоубийство – не теперь, после всего, через что он прошел, но все еще волновался. Когда Сэндз надолго оставался наедине со своими мыслями, ни к чему хорошему это никогда не приводило.

Впервые ему пришло в голову, что отношения между Сэндзом и Чиклетом не были полезными. Он знал, почему Сэндз сидел снаружи все это время. Он ждал звука звонка на велосипеде мальчика, звеневшего, когда мальчик въезжал на подъездную дорожку. Он ждал звука, который больше никогда не прозвучит.

Наступил и прошел Новый Год. Эль больше не давал обещаний.

На третий день января он начал разбирать елку и остановился раньше, чем снял половину украшений. Он только покачал головой и оставил ее в углу.

Это нужно было прекратить. Он вышел из дома, со стуком захлопнув за собой сетчатую дверь. Сэндз на крыльце даже не вздрогнул. Не говоря ни слова, Эль прошел позади него. Он намеревался поехать в город, взять Чиклета и привезти мальчика обратно.

Он едва сел в машину, когда глянул в зеркало заднего вида и увидел поворачивающий на подъездную дорожку велосипед.

Он выбрался из машины, чувствуя, как сердце забилось быстрее.

Чиклет не звонил в звонок. Когда он проехал мимо, Эль увидел, что он плачет. Он бросил велосипед на траву и взбежал по ступеням крыльца.

Сидевший на крыльце Сэндз выпрямился, выглядя более живым, нежели когда-либо за все это время. Он крутил головой, ища источник этих бегущих шагов.

- Seсor! – Чиклет преодолел последние ступеньки. – Мне жаль! Мне так жаль! – Он обхватил Сэндза руками, и Сэндз так неистово обнял его в ответ, что Эль испугался за ребра мальчика.

- Простите, - плакал Чиклет. – Простите.

Сэндз ничего не сказал, но спрятал лицо на шее у мальчика, и Эль услышал рыдание: звук, который он слышал до того лишь однажды, давным-давно, в тот ужасный день в Пуэрто Валларта.

И возможно, он все-таки что-то сказал, потому что Чиклет покачал головой.

- Я больше не оставлю вас, - поклялся он. – Даю слово!

Эль склонил голову, предоставляя двоим на крыльце немного уединения. Он вытер глаза.

Когда он посчитал, что это безопасно, то поднялся на крыльцо. Когда он приблизился, Чиклет поднял руку к щетине на щеке Сэндза.

- Вам нужно принять ванну, seсor. От вас пахнет, как от моего маленького брата.

Сэндз чуть хрипловато хмыкнул.

- Да?

Эль улыбнулся мальчику.

- Я рад, что ты пришел, - сказал он. – Я уже собирался ехать за тобой.

Глаза Чиклета расширились, словно он собирался снова заплакать.

- Я не мог не придти, - проговорил он. – Я скучал.

- Мы рады, что ты вернулся, - снова улыбнулся Эль. – Теперь ты можешь как следует играть на гитаре, как настоящий мариачи.

Лицо мальчика осветилось.

- Да! – Он посмотрел на Сэндза. – Сыграйте со мной, - попросил он. – Пожалуйста.

- Если только чуть-чуть, - ответил Сэндз. Он извлек себя из кресла. – Думаю, пришло время мне войти внутрь. – Он пересек крыльцо, но, коснувшись двери, задержался. – Я ненадолго, – добавил он.

Чиклет улыбнулся ему. Сейчас из его взгляда ушло некоторое слепое обожание, чтобы никогда не возвращаться, но это необязательно было плохо, думал Эль. Его место заняло более спокойное и понимающее чувство.

Когда Сэндз вошел в дом, Эль посмотрел на мальчика.

- Он извинился перед тобой?

Чиклет кивнул.

Эль приподнял бровь.

- Он действительно это сказал?

Мальчик сконфуженно опустил глаза.

- Нет. Но я знаю, что он подразумевал это.

- Он скучал по тебе, - произнес Эль.

- Я знаю, – ответил Чиклет. Он поглядел на Эля, и тот увидел нечто, отчего у него перехватило дыхание. Чиклет не являлся не из-за своего горя, но потому что знал, что так надо. Он, наконец, осознал это, вернувшись обратно: неважно, как Сэндз ругал его или проклинал, он просто позволял агенту продолжать делать это. Чиклет, со всей своей детской мудростью, понял, что иногда нужно быть жестоким, чтобы быть добрым.

Эль лишь изумленно покачал головой.

Два часа спустя они сидели на крыльце: вокруг них были разбросаны остатки ланча. Эль и Чиклет, запинаясь, продирались сквозь «Malagueсa». Это был первый раз за несколько недель, когда они попробовали сыграть песню вместе, и у них получалось не слишком удачно.

- Ты знаешь, - сказал Эль, - что однажды я играл эту песню для президента?

Чиклет вытаращил глаза.

- Правда? Ему понравилось?

- Sн, - ответил Эль. – Он специально заказал эту песню, когда я спросил его, что он желает послушать.

- Вау, - выдохнул Чиклет. – Думаю, надо быть достаточно хорошим, чтобы играть для президента!

- О, он не был достаточно хорош, - протянул Сэндз. – Он был больше заинтересован в том, чтобы сыграть телохранителя президента, не так ли, Эль? – Он был вымыт, побрит и переодет в чистую одежду. Он все еще выглядел уставшим, но в его голосе уже снова звучала живость. Он был особенно внимателен к Чиклету, и, по меньшей мере, дважды Эль заметил, как он оборвал ругательства, которые обычно столь естественно срывались с его губ, когда он имел дело с мальчиком. Эль знал, что эта выдержка не вечна, но, тем не менее, ему нравилось это видеть.

Чиклет несколько утратил оживление, поняв, что рассказ Эля был связан с переворотом. Он не любил говорить про переворот. То, что могло бы стать великолепной историей для любого другого мальчика, всегда теряло свою привлекательность для Чиклета от осознания того, что в тот день его лучшего друга так сильно изувечили.

- Вы когда-нибудь еще видели его?

- Президента? – Эль покачал головой. – Нет. Но перед тем, как попрощаться с моими друзьями, он сказал, что нам всегда будут рады в Мехико, если мы решим навестить его там.

- Вы когда-нибудь ездили?

- Нет, - ответил Эль. – Не было необходимости.

- А ваши друзья ездили?

Эль опустил взгляд.

- Нет, - сказал он.

- Черт возьми, Чиклет, давай не будем спрашивать Эля про его друзей, - произнес Сэндз. Он сказал это обманчиво легким голосом, который использовал, когда пытался спрятать что-нибудь поглубже. – Давай добавим это в список вещей, о которых мы не должны больше никогда говорить, хорошо?

Чиклет кивнул.

- Ладно. - Затем он посмотрел вверх и показал пальцем. – Кто это?

Эль проследил взглядом в направлении, куда указывал мальчик, и моргнул от изумления. Машина, припарковавшаяся на подъездной дорожке, была ему незнакома, но водителя он знал очень хорошо.

- Кто там? – требовательно поинтересовался Сэндз, тревожно выпрямляясь.

- Мужчина, - ответил Чиклет.

Машина остановилась, и из нее вышел водитель. Его длинные кудрявые волосы были стянуты на затылке в конский хвост. Он был в запыленной одежде, очевидно знававшей лучшие времена, а на макушке у него красовались темные очки.

Он посмотрел прямо на Эля и назвал мариачи по имени.

Сэндз подпрыгнул.

- Господи, - выбранился он. – Не думал, что когда-либо снова увижу его.

- Как и я, - сказал Эль. Он медленно встал, передав свою гитару Чиклету.

Мужчина прошел по дорожке и подошел к крыльцу. На верхних ступеньках он остановился. Он перевел взгляд с Сэндза на мальчика – и обратно на Эля.

Эль взглянул на своего старого друга.

- Привет, Фидео, - сказал он.
_____________________________________
Прим. перев.: Не удержалась и перевела эту главу (очень быстро). Одна из самых моих любимых глав в этом фике.


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Alli
11.9.2010, 12:58
#13


Продвинутый
*****

Пользователи
1053
29.5.2010
Россия
83561



Спасибо Lupa! icon_friends.gif ты хорошо передаешь чувства и взаимоотношения близких людей,когда ее читаешь и представляешь перед собой ситуацию, в которой оказались участники этой истории (Сэндз, Эль, Чиклето). И конечно самое заметное событие в этой главе когда к Сэндзу и Элю приехал давно знакомый друг Фидео. Я жду продолжения твоей истории :), мне будет интересно узнать что будет дальше и как сложитатся отношения между Сэндзом и Элям.


--------------------
Тот кто любит, тот любит всегда. Ваша Alli!!!!
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
6.10.2010, 17:07
#14


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 6: Разрушение


Дисклеймер: Эль и Сэндз не моя собственность. Они принадлежат Роберту Родригесу.
Прим. перев.: И вот так всегда...
Рейтинг: суровая R за лексику и жестокость. Это очень мрачная глава. Я не могу подчеркнуть это сильнее. Пожалуйста, будьте осторожны.
Саммари: К Элю наведываются гости.
Примечание автора: Выражаю огромную благодарность Rainwoman за начало этой главы. Однажды она вскользь упомянула о Фидео в е-мейле, и мой мозг запомнил это и заработал. Результатом явилось начало главы. Тем не менее, я уверена, что она не могла и вообразить, что я придумаю.

Также немало благодарностей причитается Melody, моей любимой бете, за ее уверения, что в следующих двух главах я все делаю правильно, и, что более важно, за поддержку в том, чтобы быть честной и правдивой по отношению к персонажам. И Merrie, которая обеспечила взаимодействие во второй половине главы, и которая придала уверенности, что я двигаюсь в верном направлении, когда я чувствовала себя несколько потерянно.

ОК. Это глава, которую многие из вас ждали. В ней мы узнаем, что произошло с Сэндзом, и почему он стал тем, чем стал. Это неприятно, и я предупреждаю всех вас – будьте готовы к предстоящим крайне мрачным событиям. Имейте в виду, это лишь мое виденье случившегося. Мне кажется, что нечто подобное могло стоять у истоков безумия Сэндза. Вы не обязаны в это верить. Это является реальностью только для «моего» Сэндза. В вашем мире, если захотите, он может быть более счастливым.

К сожалению, в моем мире с течением времени такие вещи выглядят все менее и менее правдоподобными…

________________________________________________________________________________

Эль смотрел на своего старого приятеля.

- Привет, Фидео, - произнес он.

От Фидео не несло алкоголем, что явилось первым сюрпризом. Вторым сюрпризом стала протянутая им рука.

- Простишь меня?

Эль не отводил взгляда от глаз мариачи. Фидео всегда был наиболее открытым из их троицы, напоминая этим Кампу. Фидео с трудом скрывал свои чувства, особенно когда напивался. Достаточно было посмотреть на него, чтобы сказать, о чем он думает.

Сейчас Эль прочел в глазах Фидео раскаяние и страх.

Он мог понять раскаяние, но страх его беспокоил. Неужели Фидео думает, будто он способен застрелить его за то, что тот осмелился стоять здесь и просить прощения?

Эль бросил взгляд ему за спину. Чиклет встал и отошел назад, оказавшись за стулом Сэндза. Правая рука агента незаметно скользнула к пистолету на бедре.

Это было третьим сюрпризом. Что после этих двух недель все произошедшее между ним и Сэндзом, видимо, простилось. Первый намек на угрозу – и Сэндз готов прикрывать его, словно того безобразного Рождества никогда и не было. Он слегка задумался о том, что могло бы случиться, если бы Фидео появился раньше Чиклета, но потом решил, что это один из тех вопросов, которым лучше оставаться без ответа.

- Почему ты приехал? – поинтересовался Эль.

Фидео не опустил руку.

- Я искал работу, - ответил он. – Я оказался поблизости и захотел тебя увидеть. – Он облизал губы, глянул в сторону Сэндза и опять посмотрел на Эля. – Я хотел извиниться.

- Так что, - сказал Эль, - ты больше не считаешь меня ответственным за смерть Лоренцо? – Он гордился, что смог выговорить эти слова, не запнувшись.

Фидео вздрогнул. Он наконец-то опустил руку.

- Нет, - тихо выдохнул он. – Это была не твоя вина.

- Нет, - повторил Эль так же тихо, как и Фидео.

Он шагнул вперед, обнял своего старого друга и похлопал его по спине.

- Рад снова видеть тебя.

Фидео крепко сжал его в объятиях.

- Я думал, ты можешь застрелить меня, - признался он.

Эль сделал шаг назад и пожал плечами.

- Надеюсь, мне не придется.

Фидео бросил на него тревожный взгляд, затем расслабился.

- Вижу, ты не изменился, - хмыкнул он.

- А ты? – Эль показал на машину. – Ищешь работу? Что случилось с твоими деньгами?

- О, это длинная история, - произнес Фидео. – Я могу остановиться у тебя на денек-другой, пока покручусь тут?

Эль повернулся к Сэндзу. В конце концов, дом принадлежал агенту, и решения принимал не он.

Чиклет успокоился: он нерешительно улыбнулся Фидео, который вернул ему улыбку. С другой стороны, Сэндз так и не пошевелился. Кончики его пальцев все еще касались пистолета.

- По-прежнему пьешь? – отчетливо спросил он.

Фидео покраснел.

- Нет, - коротко ответил он. – Это еще одна длинная история.

- Она не может быть настолько длинной, - возразил Сэндз. – С тех пор, как мы видели тебя последний раз, прошло всего четыре месяца.

- Вы видели меня… - в замешательстве повторил Фидео и покачал головой, потом повернулся к Элю. – Так я могу остаться или нет?

- Это не мой дом, - ответил Эль.

Фидео перевел взгляд обратно на Сэндза, который явно упивался своей властью над мариачи.

- Что ты думаешь, Чиклет?

Мальчик распахнул глаза в изумлении.

- Я?

- Что скажешь? Должен ли я позволить дружку-мариачи Эля погостить у нас некоторое время?

Рот Фидео сжался в узкую полоску. Ему не нравилось, когда над ним насмехаются. Никогда не нравилось, что время от времени выливалось в неудачные ночи, когда собутыльник начинал их поддевать. Лоренцо всегда пропускал подобный треп мимо ушей, но Фидео принимал такие вещи близко к сердцу. Он не однажды затевал из-за этого драку, и все кончалось тем, что ему приходилось возвращать все заработанное за ночь обратно владельцу бара – в уплату за разломанные стулья и разбитые бутылки.

Чиклет пожал плечами.

- Конечно, - отозвался он, - Он же сказал, что извиняется.

Сэндз покачал головой.

- Волшебные слова. Хорошо, Фидео. Можешь оставаться. Но я хочу, чтобы ты убрался через три дня, независимо от того, найдешь ты работу или нет.

Фидео кивнул. Он выглядел так, словно надкусил особенно кислый лимон. Но заставил себя выдавить:

- Спасибо.

Эль смотрел, как он идет обратно к своей машине, чтобы достать багаж.

- Как думаешь, что ему нужно на самом деле?

- Эль, мой дорогой друг, у меня нет ни хрена мыслей на этот счет. Но я уверен, что мы узнаем об этом довольно скоро.

Как оказалось, Фидео ничего не было нужно. Он проснулся рано утром и уехал, полный решимости найти работу. Пока его не было, Эль обыскал комнату для гостей, где ночевал мариачи. Он чувствовал себя неловко из-за того, что делал это, но недостаточно неловко, чтобы остановиться.

- Ну? – спросил Сэндз.

- Ничего, - ответил Эль. – Одежда, обувь, туалетные принадлежности. Больше ничего.

- Никакого оружия?

- Никакого.

- Он мог оставить его в машине.

- Мог, - согласился Эль. Он нахмурился. Фидео всегда ему нравился, и он не хотел сомневаться в своем друге.

Вернувшись вечером, Фидео был сердит и расстроен.

- Никто в этом дерьмовом городишке не ценит настоящий талант.

Эль оставил его жалобу без ответа и приготовился к шоу.

- Вообще-то они ценят, - растягивая слова, проговорил Сэндз. – Но зачем кому бы то ни было в этом дерьмовом городишке нужен кто-то, вроде тебя, когда у них есть Эль Мариачи?

Удивительно, но в этот момент он почувствовал признательность к Сэндзу. Иногда этот парень был вполне нормальным. Он осознал, что скучал по такого рода поддразниванию все эти тяжелые дни после катастрофы на Рождество. Как хорошо, что все вернулось в норму.

Ну, или норму для них, что-то вроде того.

Фидео опять покраснел. От него не пахло выпивкой, но Эль подозревал, что он все равно приложился к бутылке.

- Заткнись, - буркнул он.

Эль мысленно застонал, но, к его изумлению, Сэндз не попался на крючок. Он просто сидел, слегка усмехаясь. Его стрела попала в цель, и он знал это.

- Как насчет Масатлана(1)? – спросил Эль.

- Да, думаю, дальше я направлюсь туда, - ответил Фидео.

- Что ж, было приятно повидаться, - с притворным оживлением протянул Сэндз. Он поднялся с кресла и направился прочь из комнаты. – Желаю удачи и все такое.

Фидео подождал, пока тот уйдет, и поинтересовался:

- Как ты его терпишь?

Вопрос позабавил Эля. Еще неделю назад все было по-другому. Он пожал плечами.

- Ты к этому привыкнешь.

Этой ночью ему снится Каролина. Она улыбается и машет ему, как делает всегда.

И как это всегда бывает с ним, он видит приближающиеся джипы и кричит ей. Он бежит с крыши, перепрыгивая через несколько ступеней, спеша, чтобы спасти ее.

Он выбегает на улицу и останавливается, потрясенный.

Джипы замирают в движении. Мужчины останавливаются, наполовину вскинув оружие. Маркес, не двигаясь, смотрит на Каролину.

Каролина стоит посреди улицы, держа их дочь за руку. Она подзывает его кивком головы.

Едва осмеливаясь дышать, он выбегает ей навстречу.

- Каролина!

- Шшш. – Она прикасается пальцем к его губам. – У нас мало времени.

- Что значит мало времени? – Он озирается с диким видом, замечая, что весь город застыл, словно картина. Двигаются только он и Каролина, только они двое живут в этот момент.

- У нас все время этого мира!

- Нет. – Она качает головой. – Это должно закончиться. Отпусти нас. Мы больше не нужны тебе, querido(2). Теперь мы в безопасности.

Он падает на колени и обнимает дочь.

- Нет, - отчаянно шепчет он. – Нет. – Он поднимается, держа девочку одной рукой и протягивая другую руку к жене. – Пойдем со мной. Сейчас. Мы можем это сделать!

Каролина лишь печально глядит на него.

- Сейчас тебе нужен кто-то еще. – Она улыбается. – Ты всегда был такой упрямый. Ты не увидишь того, что у тебя под носом.

- Нет! – рыдает он. – Останься со мной! – Он делает к ней шаг, и она отступает на шаг назад.

- Adios, mi querido(3) - Она посылает ему воздушный поцелуй.

Он больше не сжимает дочь в объятиях. Каролина постепенно растворяется.

- Que quieres en la vida(4)? - спрашивает она.

- Нет! – кричит он.

- Прощай, - шепчет Каролина.

Он знает, что она больше никогда ему не приснится. Во всяком случае, такой, как сейчас. Он отказывается принять это.

- Вернись! Нет!

Но слишком поздно. Внезапно он вновь выбегает из дверей в солнечный день. Каролина и его дочь мертвые лежат на улице, их кровь впитывается в пыль.

Маркес открывает огонь, и пули впиваются в его тело. Он падает, продолжая звать ее.

Когда он проснулся, крик застрял у него в горле.

Его рука дрожала, когда он поднял ее, чтобы вытереть лицо. Она ушла. Его прекрасная, страстная Каролина ушла. Все, что ему оставалось от нее – воспоминания и сны, а теперь она решила покинуть его сны навсегда.

Он сел, вдруг подумав, что сейчас самое время чего-нибудь выпить.

Часы на тумбочке показывали половину пятого. Слишком рано, чтобы вставать, слишком поздно, чтобы снова ложиться спать. Эль выковырился из кровати и поплелся к двери.

Он успел только положить руку на дверную ручку, когда услышал приглушенные голоса, доносившиеся из гостиной.

Он нахмурился и приложил к двери ухо. Это не было похоже на телевизор, но он не был твердо уверен в этом. Сэндз мигом бы понял, но Эль не обладал его слухом. Он не мог сказать, были ли эти голоса настоящими или записанными.

Был лишь один способ проверить. Он вернулся и отыскал свои кобуры – там, где он их оставил, возле кровати. Он натянул черную футболку и взял один из своих пистолетов.

Эль осторожно открыл дверь.

В доме было темно, за исключением голубого света, мерцающего в гостиной, и одинокой лампы в углу. Эль облегченно расслабился и пошел к источнику этого света.

Подойдя ближе, он увидел. Фидео сидел на диване и смотрел телевизор.

С ним было четыре вооруженных человека.

Эль мгновенно поднял свой пистолет, и комната наполнилась звуками взводимого и нацеливаемого оружия.

- Брось его, - велел один из мужчин.

Эль тихо и бессильно зарычал. Он чувствовал себя больным. Потому что позволил этому случиться в тот момент, когда обнял Фидео, как брата.

- Бросай, - еще раз предупредил мужчина.

- Давай, - сказал Фидео. Он встал, сохраняя дистанцию между собой и членами картеля. Глазами он умолял Эля послушать его. – Они здесь не из-за тебя.

Эль нахмурился. Почти каждый мексиканский картель жаждал его крови. Эти люди явно были из картеля. Как они могут быть тут не из-за него?

А потом он понял. Он был не единственной мишенью для картелей в этом доме.

«Ох, Фидео, как ты мог? В конце концов, неужели я так мало значу для тебя? Так ты решил отомстить мне, навредив моему другу?»

- Нет – ответил он. Все четверо мужчин напряглись, готовые в любой момент открыть огонь.

Он услышал позади себя шаги и повернулся, но слишком медленно. Рукоятка пистолета опустилась ему на голову. Мир взорвался яркими цветами и звуками. Колени Эля подломились, и он рухнул на пол.

Он чувствовал, как из его руки вырвали пистолет. Кто-то ухватил его за плечи и вздернул на ноги. Он пытался стоять самостоятельно, но голова превратилась в стрельбище, и каждое движение посылало сквозь нее новую вспышку боли.

- Мне жаль, - произнес Фидео. – Но они предлагают большое вознаграждение. Как я мог отказаться? Ты вообще в курсе, что укрываешь в своем доме разыскиваемого преступника?

Слова прорвали окружавшую его пелену боли. Невероятно, но Фидео защищал его. Он не собирался передавать его в руки картеля. Элю хотелось рассмеяться, но он боялся, что если сделает это, его череп попросту расколется.

Он с усилием поднял голову. Из пореза возле линии волос ему на лоб стекала кровь.

- Пошел на хер.

Вздернувший его на ноги мужчина резко встряхнул его.

- Замолчи. – Он дернул подбородком, и один из людей на диване встал и подошел, чтобы помочь. Вместе они схватили Эля за руки и удерживали его между собой.

Остальные трое поднялись с дивана.

- Будьте осторожны, - тихо предупредил Фидео. – Он опасен.

- Он слепой, - усмехнулся один из мужчин.

- Все равно он опасен! – Фидео повысил голос.

Мужчины пожали плечами и отправились за Сэндзом.

Несмотря на боль, терзавшую его голову, Эль начал вырываться из хватки державших его людей.

- Фидео, что ты творишь? – выдохнул он. – Это безумие.

- Безумие? – Фидео злобно ткнул пальцем в его сторону. – Безумие видеть своего друга, лежащим мертвым на земле! – Теперь палец указывал вглубь дома. – И это его вина! Лоренцо никогда не пришел бы сюда, если бы не он.

Из задней части дома донесся яростный шум. Прогремели выстрелы, и кто-то вскрикнул. Эль вновь попытался высвободиться. Мужчина, ударивший его раньше, со всей силы двинул ему кулаком по голове, и Эль едва не потерял сознание от боли. Его желудок скрутило узлом, и на одно ужасное мгновение он подумал, что его вырвет, затем его внутренности снова отпустило, и позыв к рвоте прошел.

Приближались шаркающие шаги. Эль попробовал повернуть голову, чтобы посмотреть, но его накрыла волна боли, и мир померк: он обвис в руках своих тюремщиков.

Когда он опять оказался в состоянии видеть, в гостиной было полно народу. Грузный мужчина толкал перед собой Сэндза. Из носа и рта у того текла кровь, но, по-видимому, удары не возымели на него никакого эффекта. Он чертыхался, безуспешно стараясь вырваться.

И, как со злобным удовлетворением отметил Эль, здесь было лишь двое мужчин. Трое пошли, чтобы привести Сэндза, но лишь двое вернулись. Один из них держал Сэндза за шею: его пистолет упирался агенту в висок. Другой сильно хромал, ковыляя за сообщником. Эль увидел, что за ним тянется кровавый след, и еще сильнее воспрянул духом.

Очевидно, Сэндз спал, когда люди картеля проникли в его комнату – на нем были не темные очки, а черная повязка. Ее свободные концы взметнулись в его волосах, когда Сэндз извернулся и отцепил от себя руку, обвившуюся вокруг его шеи.

- Если я еще почувствую твои руки на себе, - пообещал он, - я оторву твои гребаные яйца и запихну их обратно в кровавую дыру! Отстань от меня! – Грузный мужчина рванул его обратно, и Сэндз задохнулся, резко оборвав фразу.

Мужчина справа от Эля, тот, который ударил его, сказал:

- Это он. – Он кивнул своему товарищу. – Идем.

- Что насчет этого? – спросил другой мужчина, державший Эля. – Он нас видел.

- Он ничего не скажет, - заверил его первый. Он встряхнул Эля, отчего голова мариачи мотнулась из стороны в сторону. Эль застонал. – А если скажет, мы вернемся за ним. И на этот раз он ослепнет.

Эль не сомневался в искренности угрозы. Он был очень спокоен.

- Я ничего не скажу, - пообещал он. Он хотел, чтобы они думали, будто он для них неопасен, будто он никто и ничто, и ему просто не повезло приютить в своем доме преступника. Заставить их притупить бдительность, совсем чуть-чуть. Все, что ему нужно – это один шанс.

- Ублюдки! – выкрикнул Сэндз. Он яростно вцепился в руку на своей шее и почти освободился, но мужчина снова рванул его к себе.

- Выведи его, Марко, - велел мужчина, ударивший Эля. – Нам надо решить, что делать с этим. – Он опять встряхнул Эля.

Марко провел дулом пистолета по щеке Сэндза.

- Эй, Леон. Мы собираемся убить его прямо сейчас?

- Нет, - ответил Леон, справа от Эля. – Нам этого не приказывали.

- Хорошо, - ухмыльнулся Марко. – Он смазливый. Я хочу попользоваться им некоторое время. – Он притиснулся промежностью к заду Сэндза.

Марко и хромой мужчина заржали.

Леон не нашел это таким уж смешным.

- Хватит, - прошипел он. – Просто выведи его и жди нас.

- Понятно, - кивнул Марко и снова прижался промежностью к Сэндзу.

Сэндз выглядел так, словно его сейчас вырвет. Он был бледен, его сотрясала дрожь.

Эль бросил на него всего один взгляд – и на него снизошло откровение. Последний кусочек мозаики встал на место. Вот оно. Последняя тайна разгадана, последний секрет раскрыт.

«О, друг мой, мне так жаль.
Теперь я знаю, почему ты никогда не будешь полностью доверять мне».

Тихо, но очень отчетливо, слабым голосом, так не похожим на его обычный голос, Сэндз сказал:

- Я не хочу, дядя Томми.

Марко снова расхохотался.

- Какого хрена?

Леон скривил лицо в отвращении.

- Просто выведи его отсюда.

Эль не мог этого вынести. Мало того, что этой ночью они воскресили здесь демонов. Теперь они смеялись над этим.

Он подобрался.

- Сэндз! – резко окликнул он. – Ты еще держишься?

Мужчина слева встряхнул его.

- Заткнись!

Леон был более краток. Он ткнул пистолетом Элю в лицо, и тот закричал – его нос сломался, брызнула кровь.

Но его слова возымели желаемый эффект. Голова Сэндза дернулась из стороны в сторону, а лицо стало чуть менее бледным.

- Эль? – его голос звучал очень смущенно.

Эль подавленно поник. Он не думал, что дела могут пойти еще хуже, но только что получил доказательство обратного.

Глаза Фидео расширились до невозможности.

- Выведите его отсюда! – крикнул он.

Леон окинул Эля долгим тяжелым взглядом.

- Эль? – переспросил он. – Ты Эль Мариачи?

- Он никто. Это просто прозвище! Понимаешь, его зовут Мигель, - врал Фидео. – Он в этом не замешан, я уже говорил тебе.

С одной стороны, Эль мог бы оценить, что Фидео лжет, защищая его, но на самом деле, это вряд ли имело значение. Скрывать больше не было смысла. Он с усилием поднял голову.

- Эль Мариачи не существует, - прохрипел он. – Этот человек – миф, легенда.

- Враки! – рявкнул мужчина с больной ногой. – Ты - это он!

Этот человек заговорил в первый раз за ночь. Все повернулись и уставились на него. И в это короткое мгновение никто не обращал на Эля внимание.

Лучшего шанса и представить было нельзя. Возможно, это был его единственный шанс.

Он сконцентрировался на своей левой руке и рванулся изо всех сил. И поскольку мужчина, державший его с этой стороны, смотрел на своего раненого товарища, Эль сумел освободиться.

Конечно, мужчина предостерегающе закричал и в ту же секунду все внимание снова было направлено на Эля.

Но он получил свой шанс и не собирался его упускать. Игнорируя парня слева, он повернулся к Леону, протягивая руку за вторым пистолетом на его бедре.

Краем глаза он видел, как Сэндз схватил Марко за запястье и практически перекинул его через голову. Тот тяжело рухнул на спину, и Сэндз камнем упал вниз, чтобы выдернуть пистолет из его руки.

Рука Эля сомкнулась на втором пистолете Леона. Он был маленьким, того рода, что, как всегда шутил Лоренцо, могли бы принадлежать старым крошечным abuelas(5), которые носили бы их в своих огромных ридикюлях, готовые пристрелить любого чокнутого уличного грабителя. Это был пистолет того же размера, как и тот, который имел при себе Сэндз в день переворота, пистолет, который потерялся давным-давно во время их охоты на картель Эскаланте.

Эль начал вытаскивать его из кобуры. Другой мужчина, позади него, с силой ударил его по почкам, стараясь заставить его выпустить оружие. Его тело хотело сложиться пополам от боли, но он упорно не позволял ему это сделать.

Раздались выстрелы. Марко вскрикнул в агонии, и Эль обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как руки мужчины умоляюще сомкнулись поверх кровавых дыр на его промежности.

Пистолет Леона оказался у него в руке. В тот же миг Эль нажал на курок. Леон отлетел назад с дымящейся дыркой в животе.

Маленький пистолет удобно лежал в его ладони, идеально подходя под нее. Эль крутанулся вокруг своей оси. Он по очереди выстрелил в хромого мужчину, который целился в Сэндза, в мужчину слева от себя и в Фидео.

Фидео повалился на пол, его рука все еще была вытянута, моля о перемирии.

Эль осмотрел мужчин, в которых выстрелил. Двое из них были мертвы. Однако Леон все еще был жив и пытался наставить на Эля пистолет, который держал в руке.

Эль выстрелил в него снова. А затем и в третий раз – просто для верности.

Он поднял взгляд. Пока он занимался собственными убийствами, Сэндз опустошил магазин пистолета Марко, но продолжал вхолостую нажимать на курок, целясь в труп мужчины. Он тяжело дышал, на его лице застыло выражение оцепенелого потрясения.

Эль поглядел на Фидео. Мариачи лежал на спине, одной рукой зажимая рану в животе. Он смотрел на Эля широко распахнутыми, полными боли глазами.

- Я не хотел, чтобы они навредили тебе, - прошептал он.

Он уже умирал. Эль перешагнул через него и опустил взгляд. Фидео был его другом семь лет. Но в этот момент он ничего не чувствовал.

- Не убивай меня, - взмолился Фидео. – Я твой друг.

- Ты был моим другом, - ответил Эль и спустил курок.

Рука Фидео со стуком упала на пол. Он уставился в потолок, его глаза все еще были открыты, навсегда застыв в мольбе, обращенной к тому, кто забрал его жизнь.

Эль опустил пистолет. Он провел рукой по лбу, стирая кровь, заливающую глаза. Вязкая кровь стекала в его глотку из сломанного носа. Боль запульсировала в черепе, и он пошатнулся.

- Сэндз.

Сэндз не ответил. Он все еще стоял над Марко, нажимая на спусковой крючок незаряженного пистолета.

Он шагнул вперед.

- Сэндз.

Сэндз едва не подпрыгнул на месте от неожиданности. Он поднял пистолет, держа его обеими руками, и прицелился в Эля.

- Стой! Не двигайся, мать твою! – В его голосе звучали неровные нотки, которых Эль никогда не слышал прежде.

Эль замер.

- Мне жаль, - сказал он.

- Тебе жаль, - передразнил Сэндз. – Да пошел ты!

«Он вообще понимает, что это я?»

- Сэндз, выслушай меня.

- Я сказал, не шевелись! – крикнул Сэндз. Он угрожающе качнул пистолетом.

«Он не понимает, что магазин пуст, - подумал Эль. – Он полагает, что контролирует эту ситуацию. Что он станет делать, когда осознает, что это не так?»

Элю совершенно не хотелось это выяснять.

- Я не двигаюсь, - тихо ответил он. – Но ты должен меня выслушать.

- Ну да, ну да… знаешь, что? Я ни хрена так не думаю! – Сэндз начал пятиться назад, двигаясь по кругу направо. Когда его нога наткнулась на мертвое тело мужчины с простреленной ногой, он громко выругался. - Какого хера? Держись от меня подальше! – Он опять повел пистолетом. Не в сторону Эля, но в сторону призрака, которого он видел перед собой.

Эль с ужасом смотрел на него. Сэндз спятил. Совсем и окончательно. Демоны внутри него вышли на свободу, и его разум не выдержал их натиска. Сейчас было хуже, чем в Пуэрто Валларте, хуже даже, чем в тот день, когда Эль приходил, чтобы забрать его из этого дома, и Сэндз устроил истерику на заднем дворе.

Словно безумие заглянуло ему прямо в лицо.

- Это всего лишь я, - заверил Эль, подняв руки в умиротворяющем жесте. Он назвался, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. – Эль Мариачи. Ты знаешь меня. – Он понимал, что прямо сейчас Сэндз находится на волоске от полного безумия. Сэндз уже боролся с ним раньше, но Эль не был уверен, что в этот раз его друг окажется сильнее. Он думал, что в этот раз битва была проиграна еще до начала.

- Пошел на хрен, - прорычал Сэндз. – Стой, где стоишь! – Он продолжал кружить по гостиной. В какой-то момент он едва не влетел в кресло, и Эль сжался в ожидании этого.

Он начал украдкой двигаться вперед, надеясь оказаться на пути Сэндза. Он не хотел, чтобы тот сбежал, не теперь, когда он в таком состоянии. Ему нужно было удержать Сэндза в доме и утихомирить его.

- Пожалуйста. Послушай меня.

Сэндз нажал на курок. Эль рефлекторно пригнулся. Он знал, что пистолет не заряжен, но все знание в мире не могло заставить его стоять спокойно, пока кто-то в него стреляет.

Сухой щелчок прозвучал в тишине комнаты, подобно взрыву.

- Твою мать! – в ярости заорал Сэндз. Он швырнул пистолет в Эля, который с легкостью от него увернулся. – Держись от меня подальше! Я нихрена не позволю тебе ко мне прикоснуться! – В его голосе звучала самая настоящая паника.

- Я и не хочу, - прошептал Эль. Уворачиваться от пистолета было весьма плохой идеей. Его череп охватил огонь, пламя пожирало его изнутри. Он качнулся на ногах и хрипло добавил, - если это то, чего ты хочешь.

- Если это то, чего я хочу. – Сэндз истерически расхохотался. – Ага, верно. Только с каких пор имеет значение, чего я хочу?

И он бросился бежать в заднюю часть дома.

Эль тихо выругался. Он не позволит Сэндзу уйти. Сильно прикусив губу, чтобы не закричать, он кинулся на агента. Они вместе рухнули вниз беспорядочным клубком конечностей.

Сэндз боролся и лягался, как ненормальный. Эль обхватил Сэндза сзади руками, не давая ему двигаться. Сэндз выл и бился, но Эль упорно держался, сжав зубы, чтобы не выпустить крик, готовый вырваться из его горла. Огонь в его голове разросся до невероятных размеров, выжигая сознание.

- Нет! – кричал Сэндз. – Нет! – Он бился все слабее. – Нет.

Эль слегка ослабил хватку.

- Это всего лишь я, - прошептал он.

Сэндз откинул голову назад в последнем усилии освободиться, попав макушкой Элю по носу. Мириады звезд взорвались перед глазами Эля, и он ощутил, как заваливается назад, теряя сознание.

Последнее, что он слышал, был голос Сэндза, умоляющий:

- Не надо…

И Эль окончательно вырубился.
_____________________________________________________________________________
1 - (Mazatlбn), город и порт на Тихоокеанском побережье Мексики, у входа в Калифорнийский залив, в штате Синалоа. (прим. перев.)
2 - любимый (исп.)
3 - Прощай, мой любимый (исп.)
4 - Чего ты хочешь в жизни? (исп.)
5 - cтарушки, бабуси (исп.)

Примечание автора: Говоря технически, главы 6 и 7 – это одна длинная глава. Но я должна была где-то разделить ее. Я решила выложить обе главы одновременно, чтобы сохранить это ощущение одной длинной главы. Я думаю, что это лучше передаст полное ощущение того, что тут произошло.
Кстати, если вы вернетесь и перечитаете 10-ю главу «Когда все сказано и сделано», Сэндз сам расскажет нам о том, что с ним произошло. Я писала эту главу, когда узнала уродливую правду – которую вы узнаете только теперь.

Примечание переводчика: Увы, но я не могу выложить две главы сразу. Следующую главу все-таки придется подождать – но не больше недели (я надеюсь). ))


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Alli
6.10.2010, 18:08
#15


Продвинутый
*****

Пользователи
1053
29.5.2010
Россия
83561



История захватывающая, но читать все равно интересно.


--------------------
Тот кто любит, тот любит всегда. Ваша Alli!!!!
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
19.10.2010, 21:15
#16


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 7: Выживание


Дисклеймер: Сэндз и Эль мне не принадлежат, но как бы я этого хотела. Они оба очень сильно нуждаются в объятиях. А я не думаю, что Роберт Родригес может дать им это.
Прим. перев.: Да уж, представляю, что бы было, если бы Родригес кинулся обниматься с Элем и, тем более, с Сэндзом. Дело бы кончилось по-мокрому.
Рейтинг: Очень суровая R за лексику и волнующие темы.
Саммари: Эль получает кое-какую помощь.
Примечание автора: Предупреждение из 6-й главы по-прежнему в силе. Ребята, это очень мрачный материал. Содержимое головы Сэндза никогда не было приятным, но в данный момент времени оно особенно «прекрасно»…

________________________________________________________________________________
___

Сэндз тонул.

Он не мог видеть. Он не мог дышать. Голоса звучали подобно океанским волнам и издавали неясный грохот, омывая его. Вокруг него сжимались руки, утягивая его вниз, крепко держа его, удерживая его внизу.

Он не мог выбраться.

- Отпустите меня, пожалуйста, отпустите меня.

- Не дергайся. Я позабочусь об этом. Позволь мне этим заняться.


Да. Когда говорил этот голос, он слушал. Он подчинялся. Голос защищал его, когда никто больше не защищал. Голос был хорошим.

Он смутно припоминал, что говорил с ним не так давно. Это было последнее, что он помнил. Позволь мне этим заняться.

Но почему? Почему? Заняться чем?

- Нет-нет-нет. Не смей, не думай об этом. Не теперь, никогда, никогда больше.

Хорошо. Да. Не думать об этом было хорошо.

Неясные голоса все еще были здесь, но они становились все громче, чуть замедлив скорость. Они превращались в реальные голоса. Иногда сквозь завесу звука он мог различить слова.

- Они говорят о тебе. Ты им не нравишься.

Почему?

- Ты знаешь, почему. Потому что ты никчемный. Все правильно. Я все еще здесь. Я единственный, кто все еще остается здесь.

Нет, неправда. Здесь оставался кто-то еще. Еще двое. Он вспомнил бы, кто они, если бы только этот голос в его голове заткнулся, хоть на секунду, только, пожалуйста, заткнись, можно ему подумать?

Затем один голос прорвал завесу, и все прочие голоса умолкли.

- Seсor? Seсor? – Его плеча коснулась рука. Нерешительно потрясла.

Нет. Нет. Он должен бежать, бежать сейчас! В данный момент рука была мягкой, но это лишь притворство. Скоро она станет грубой. Скоро она сможет удержать его внизу, неважно, как сильно он будет кричать и вырываться.

Понимание, которое кружило так близко, так близко – и как давно? – внезапно далось в руки. Он перекатился в сидячее положение, махнув рукой и отбросив чужую руку и ее обладателя прочь.

- Не трогай меня!

- Seсor?

Он знал этот голос. Голос пробил какую-то завесу, окружившую его, и Сэндз немного расслабился.

- Чиклет?

- Sн. – В голосе мальчика звучало облегчение. Еще этот голос звучал снизу, как будто его обладатель был отброшен на пол. Сэндз поморщился. Вот дерьмо.

Он нахмурился, пытаясь вспомнить. Почему он на полу. Почему здесь Чиклет. Почему включен телевизор, но звук убавлен.

Почему все вокруг пропахло кровью и порохом.

- Вы в порядке? – спросил Чиклет с тревогой.

- Да-да-да, - буркнул он. Они возвращались к нему. Настоящие воспоминания, а не те старые и разрозненные, которые он так отчаянно старался забыть.

Картель. Предательство Фидео.

Здесь были люди. И один из них сказал…

Он потряс головой. Воспоминания были тут, но искаженные. Все было, как в тумане. Последним, что он ясно помнил, был голос в его голове, говорящий: «Позволь мне этим заняться».

- Они все мертвы? – поинтересовался он.

- Sн, - тихо ответил Чиклет.

- Где Эль? – Он вдруг осознал, что понятия не имеет о том, что случилось с мариачи.

- Позади вас, - откликнулся Чиклет. – Он все еще без сознания. – Его голос прервался. – Здесь так много крови.

Сэндз сдвинул брови. Кровь? Эль был ранен?

Господи, неужели он стрелял в Эля? Перед ним внезапно возникло смутное воспоминание о размахивании пистолетом перед что-то кричавшим Элем. Но он не знал, было ли это на самом деле. В прошлом он угрожал Элю несчетное число раз, а сегодня? Угрожал ли он Элю сегодня? Он не знал. И не мог доверять своей памяти. Она куда чаще предавала его, нежели показывала правду. Наилучшим выходом было придерживаться четких доказательств.

- Подведи меня к нему, - велел он и протянул руку.

Чиклет взял его за руку, и он встал. Рука мальчика была липкой и пухлой, но то был его спасательный круг, якорь в реальность, за которую Сэндз цеплялся изо всех сил. Она напомнила ему, где он находится и кто он такой. Он больше не был испуганным мальчиком в Индиане. Он был испуганным слепым бывшим агентом ЦРУ в Мексике.

Ноги едва держали его, лицо – там, куда ударил человек из картеля – болело, но он лишь отметил эту боль. Прямо сейчас нужно было сосредоточиться на куда более важных вещах.

- Где он?

- Здесь. – Чиклет остановился.

Сэндз осторожно опустился на колени. Он вытянул вперед руку и натолкнулся на локоть. Локоть Эля.

- В него стреляли?

- Нет. Они били его.

- Куда?

- По лицу.

- Это на лице много крови?

- Sн.

- У него разные зрачки?

- Que(1)?

- Подними ему веки. Один зрачок больше другого?

И после паузы:

- Нет.

- Хорошо. Все в порядке. Вот что я хочу, чтобы ты сделал. Иди в комнату Эля. Расчисть мне дорогу. Убери в сторону всю мебель, какую сможешь. Расстели постель. Потом иди и принеси мне одеяло, бутылку воды и аптечку из ванной комнаты. Можешь все это сделать?

- Sн, - ответил Чиклет слабым голосом.

- Эй, ты что, собираешься свалиться в обморок или вроде того? Ты в порядке?

«Не падай в обморок, Чиклет. Не оставляй меня. Ты мне нужен, парень. Господи, ты даже не представляешь, как ты мне нужен».

- Со мной все в порядке, - сказал мальчик. Сейчас его голос звучал чуть тверже.

- Хорошо. Теперь иди и делай, как я велел. И иди, а не беги. Я не хочу, чтобы ты споткнулся и упал или что-то в этом духе. Ведь тогда мне придется ухаживать еще и за тобой.

- И я не хочу, - согласился Чиклет. Он пошел прочь. Задание, которое дал ему Сэндз, должно было занять его на некоторое время. Это было хорошо. Это было то, чего хотел Сэндз.

Он остался наедине с Элем.

Его бил озноб, было очень холодно. Холодно в Мексике. Кто бы мог подумать?

- Не думай! – прошипел голос в его голове. – От этого у тебя будут одни неприятности.

Это было правдой. Слишком долгое время наедине со своими мыслями никогда не приводило ни к чему хорошему. Это было единственной причиной, по которой он ненавидел стоять на месте. Ему нужно было постоянно двигаться, тогда его мысли не могли угнаться за ним.

Вот почему в последнее время с ним происходила вся эта хрень. Он провел слишком много времени, просто сидя возле этого дома, размышляя и ничего не делая. Когда на самом деле ему следовало быть осмотрительным. Ему нужно было заниматься чем-нибудь, иначе его мозг начинал работать сам по себе. Старые демоны вылезали из чулана, темные и злобные, демоны, которым лучше бы оставаться похороненными.

Как дядя Томми. Добрый старый дядя Томми, чья смерть была столь внезапной. В полиции сказали, что это было похоже на то, будто он пришел домой и застал там грабителя. В нем сидело больше дюжины пуль, словно в него разрядили обоймы двух пистолетов. «Разве это не ужасно? – говорили все. – Какая досада. Так неожиданно. Шелдон, ведь ты только что был там, навещал его, отмечая окончание обучения. Кто знал, что это был последний раз, когда мы видели его живым?»

Действительно, кто знал.

Кто знал?

Да Эль Мариачи. Он знал.

- Вот дерьмо, - сказал Сэндз слабым дрожащим голосом.

Эль знал. Его самую страшную тайну, то, о чем он даже себе почти не позволял думать.

Эль, мать его, знал.

Потому что теперь, когда в его голове все снова встало на свои места, он вспомнил. То, что сказал человек из картеля. То, что дало волю его безумию.

Эль должен был видеть его реакцию. И каким бы тупым он временами не казался, Эль не был совсем лишен интеллекта. Не было шанса, что Эль не догадался.

Этого нельзя было допустить. Эль не имел права знать. Сэндз не мог вынести этой мысли.

Он начал шарить по полу, пытаясь найти пистолет, который, как он помнил, должен был лежать поблизости. Прискорбно, но ему нужно убить Эля. Он не мог позволить жить человеку с подобным знанием.

Как он сможет снова «смотреть» в лицо Элю, когда тот знает? Как он сможет жить дальше, притворяясь, будто ничего не произошло?

- Прости, - выдохнул он, ускоряя поиски. – Мне, правда, жаль.

Он вновь нашел руку Эля и на сей раз провел пальцами вниз, до его ладони. Там он, как и рассчитывал, обнаружил пистолет. Тот был маленьким, но все еще способным решить проблему.

Он забрал пистолет из ладони Эля, подполз на коленях поближе, так что смог прижать дуло к мягкой плоти под челюстью Эля.

Его пальцы покрыла липкая подсохшая кровь. Кровь Эля.

Едва удерживаясь от того, чтобы спустить курок, он помедлил.

«Здесь так много крови», - сказал Чиклет.

Он опустил пистолет на пол. Осторожно, готовый отдернуть руку при малейшем намеке на то, что Эль приходит в себя, он дотронулся до лица мариачи.

Чиклет не лгал. Здесь, действительно, было много крови. Она покрывала рот Эля, его подбородок, нос и лоб. Кажется, только щеки оставались чистыми.

- И глаза. Не забывай про его глаза, - прошептал голос в его голове. – Знаешь, у некоторых людей они все еще есть.

- Заткнись, - буркнул он.

Черты лица Эля оставались расслабленными: он явно не собирался в ближайшее время приходить в сознание. Приободренный, ведомый импульсивным желанием, которое он не мог объяснить, Сэндз исследовал лицо мариачи.

Он видел Эля лишь дважды, причем один раз – через решетку исповедальни, так что этот раз вряд ли считался. Так что оставалась только их первая встреча, в кантине, где он попросил Эля убить Маркеса. Как следствие, в его памяти мариачи всегда был насупленным. Он понимал, что на самом деле это совсем не так, но образ оставался неизменным. Когда бы он ни представлял себе Эля, лицо у того всегда было хмурое.

Он методично ощупывал лицо Эля. Жесткий подбородок, полные губы, широкий нос, гладкие щеки, глубоко посаженные глаза. Даже он был вынужден признать - Эль выглядел неплохо. Было несколько удивительно, что вокруг него не вились готовые на все seсoritas(2), соперничающие друг с другом за его внимание.

Он позволил пальцам спуститься ниже. Обогнув пульсирующую точку на горле мариачи, дальше по изгибу ключицы Эля. Вниз по его левой руке.

Напульсник, который, как ему помнилось, был на ней, куда-то исчез. Он удивился, что с ним произошло. Сэндз с любопытством провел пальцами по шраму на ладони Эля. Он знал историю его появления, как Эля приняли за киллера, как из-за него погибла женщина.

Он прижал свою собственную руку со шрамом к руке Эля. Ладонь к ладони. Шрам к шраму.

Вдруг он подумал, что однажды видел нечто подобное в кино. Мальчишки в доме на дереве, порезав себе ладони осколком стекла, крепко сжали друг другу руки, так что их кровь смешалась. «Теперь мы братья по крови, связанные на всю жизнь».

Или какое-то дерьмо, вроде этого.

У него не было ни братьев, ни сестер. У него никогда не было друга… пока не появился Эль.

Однажды вечером, за несколько дней до смерти, Рамирес спросил его насчет Эля:

- Что бы ты с собой сделал, если бы он тогда не пришел за тобой?

Он пожал плечами, стараясь не подавать вида, что и сам много ночей лежал без сна, задавая себе тот же самый вопрос.

- Ну, я не знаю, Хорхе, но полагаю, что это включало бы в себя кучу оружия и мертвых тел, пока я бы позволил себя убить.

Рамирес усмехнулся.

- Ты говоришь так, словно жалеешь о том, что этого не произошло.

- В том, чтобы быть мертвым, есть некоторые преимущества, - ответил он, полностью осознавая, что разговаривает с умирающим человеком.

- Какие, например?

- Когда ты мертв, больше не нужно беспокоиться о слепоте.

Рамирес помолчал какое-то время, затем произнес:

- Хорошо, что он пришел за тобой. Сначала я не был в этом уверен, но не теперь.

- Да? И что изменило твое мнение?

- Вы с ним подходите друг другу.

Он открыл рот, чтобы как-нибудь резко возразить – возможно, выдать что-то по-настоящему остроумное, вроде: «Бред собачий», - но Рамирес согнулся пополам, кашляя и кряхтя, так что он проглотил свой комментарий.

Но сейчас вспомнил.

Он позволил руке Эля упасть обратно. Та стукнулась об пол, словно была без костей. Сэндз нахмурился. То, что Эль оставался без сознания так долго, не было хорошим знаком. Очень может быть, что он схлопотал сотрясение мозга.

- Давай же, Эль. Очнись. – Он резко потряс мариачи за плечо. Всех агентов ЦРУ обучали основам оказания первой помощи и даже некоторым дальнейшим действиям. Было довольно глупо трясти Эля, но в данный момент Сэндз меньше всего заботился о том, чтобы следовать правилам. – Хватит валяться. Вставай. – Ему нужно было знать, насколько серьезно Эль ранен. Чиклет сказал, что зрачки Эля не расширены, что было хорошим знаком, но полную уверенность можно было получить только, когда Эль придет в сознание.

- Давай, Эль! Поднимай свою ленивую задницу! – Он хлопнул мариачи по щеке.

Ничего.

Черт. Сэндз оперся на пятки. Ему это не нравилось. Эль уже должен был очнуться. Этот затянувшийся обморок его тревожил. А он не любил тревожиться.

- Какого хрена ты должен волноваться? – спросил голос. – Пусть спит. Так он не сможет нам докучать.

Логично. Но он волновался и ничего не мог с этим поделать. Он осознал это в прошлом году в Дурадо, ожидая, когда бостонец вернется и снова будет пытать его. Он волновался об Эле и о том, что с ним происходит.

Проблема заключалась в том, что он не знал, чего еще он хочет. В один момент он был исполнен презрения к Элю, Чиклету, всей их чертовой деревне и всей Мексике вместе взятой. В следующий момент он ощущал себя частью этого, словно он наконец-то нашел дом.

Он не мог примириться с собственным разумом. И эта нерешительность, эта неспособность принять одно-единственное чувство и следовать ему делала его столь жалким. С тех пор, как они вернулись в Кульякан, после жуткого долгого лета, когда он сражался со своим безумием, и после осени, когда он упрямо пытался игнорировать неуклонно усиливающуюся депрессию Эля, он кидался из крайности в крайность. Сегодня он думал одно, на следующий день – другое. Ничто не задерживалось, ни одно чувство не было постоянным.

Взять, к примеру, канун Рождества. Он в самом деле наслаждался возможностью вести машину. Он был глубоко тронут тем, что Эль сделал это для него. Впервые за много лет он чувствовал себя по-настоящему счастливым.

Но позднее, ночью, когда он лежал в постели без сна, ему пришло на ум, что в машине Эль смеялся над ним. Эль думал, что будет весело позволить слепому вести машину. Эль насмехался над ним, жалел его, позволил ему думать, будто он опять держит все под контролем. Эль был гребаным засранцем, который заслуживал смерти.

Самое главное заключалось в том, что даже когда он лежал там, раздумывая об этом, часть его знала, что это неправда.

Он хотел полностью доверять Элю. Но не мог заставить себя сделать этот последний шаг. Он хотел, чтобы Эль доверял ему. Но смеялся над одной мыслью о том, чтобы заслужить доверие. Он хотел иметь друзей. Но боялся отказа.

Он хотел нормальной жизни. Но знал, что никогда бы не стал нормальным. Это знание почему-то печалило его. И печаль его раздражала – о чем, черт побери, он думает, желая нормальности?

Но он не мог перестать хотеть этого.

В общем, это ужасно сбивало с толку, и Сэндз просто не знал, что еще ему делать. Он полагал, что было даже к лучшему, что он лишился этой ночью остатков рассудка – он не знал, сколько еще это все могло бы тянуться.

Он собирался снова ударить Эля, чтобы привести того в чувство, когда вернулся мальчик.

- Seсor?

Чиклет. Слава всем когда-либо существовавшим богам за Чиклета. «Верни мне рассудок, Чиклет! Пожалуйста! Я знаю, ты не поверишь мне, но когда-то я был таким же, как ты».

Он повернул голову на голос и натянуто улыбнулся мальчику.

- Ты сделал то, о чем я просил?

- Sн. – Чиклет шагнул к нему.

Сэндз мгновенно поднял руку.

- Чшш! Стой!

Чиклет замер.

Сэндз поднял голову, напряженно прислушиваясь. Без сомнения. Вот и все. По подъездной дорожке катился автомобиль.

- М-мать! – прорычал он. Наверняка приятели Леона и Марка. Приехали взглянуть, почему остальные еще не предъявили им двинутого слепого американского шпиона. - Твою мать! – прошептал он. Он скорее сдохнет, чем пойдет с ними, чем позволит кому-то из них хоть пальцем тронуть себя.

- Иди на кухню, - скомандовал он. – Живо. Спрячься. Не вздумай выйти, неважно, что ты услышишь. Смекаешь?

Чиклет с трудом сглотнул.

- Sн. – Он убежал.

Сэндз усмехнулся.

- Что ж, приступим.

Пригибаясь, он прокрался за пианино и подошел к левому окну. Оно уже было открыто, так что он просто присел слева от него. Убедившись, что Чиклет действительно пошел прятаться, он вытащил пистолеты у двоих мертвецов – он не был уверен, но, кажется, одним из них был Фидео.

Он опустил ствол одного из пистолетов на подоконник. Недостаточно, чтобы тот высовывался слишком далеко. Но достаточно, чтобы позволить ему сделать то, что нужно.

Машина остановилась. Хлопнула одна дверца, за ней другая, затем две сразу. Люди вышли наружу. По шагам Сэндз насчитал четверых.

Он слышал, как они сошлись перед машиной. Очевидно, эта группировка картеля решила устроить собрание. Он говорили тихими голосами, и он не мог разобрать слова.

Он начал скучать. О чем они нахрен треплются?

В конце концов, они разделились, и Сэндз вновь обратился в слух. Двое мужчин направились к парадной двери, остальные двое пошли в обход веранды, видимо, собираясь войти через заднюю дверь.

Сэндз выстрелил в тех двоих, что двигались к обратной стороне дома, когда они проходили мимо окна. Они с криками упали и больше не поднимались.

Прочие пустились бежать. Сэндз выстрелил в одного их них, а потом звук шагов четвертого мужчины пропал. Он тщательно прислушался, но ничего не услышал.

- Черт. – Мужчина замер, оставаясь совершенно неподвижным. Он знал, что имеет дело со слепым, поэтому если не будет шуметь, то останется в безопасности.

Это был тупик. Сэндз не знал, где находится мужчина, а тот не осмеливался стрелять в него из опасения быть обнаруженным.

Пригибаясь, он медленно попятился от окна и пополз в ту сторону, где лежал Эль.

Мужчина снаружи явно был более сообразительным, нежели его приятели. Это означало, что он осмелится войти в дом только при одном условие – если будет думать, что может приблизиться к Сэндзу, и тот об этом не узнает. Так что рано или поздно он наберется храбрости и подойдет к дому. Не услышав выстрелов, он осмелеет еще больше и войдет внутрь.

Это было замечательно. Все шло по плану. Сэндз еще не встречал человека, действия которого он не мог бы просчитать за десять секунд. Этот парень не был исключением.

Он встал на колени перед Элем и шарил по полу, пока не нашел маленький пистолет. Он сжал вокруг него левую руку Эля, перед этим положив один из пальцев мариачи на спусковой крючок.

- Ладно, Эль. Теперь самое время очнуться.

Ничего.

Он вздохнул.

- Отлично. Надеюсь, ты оценишь, чем я жертвую ради тебя. Сегодня ты лишил меня последних остатков рассудка. Теперь пришла очередь моей гордости. Наслаждайся, ублюдок.

Он взял кисть Эля обеими руками и прижал к своей щеке, затем начал раскачиваться взад и вперед, причитая во весь голос. Однажды он видел, что так делала туземная женщина в документальной передаче про какую-то дерьмовую страну третьего мира.

«Эй, засранец, ты это слышишь? Чокнутый слепой мужик внутри окончательно спятил. А теперь приди и возьми его!»

Однако человек снаружи тянул волынку. Прошло несколько томительных минут, прежде чем Сэндз услышал скрип открываемой дверцы с сеткой. К тому времени он уже не был уверен, что сможет и дальше разыгрывать этот фарс – немилосердно драло глотку, к тому же он чувствовал себя невероятно глупо. А еще ему было неуютно находиться так близко к Элю и позволять тому так долго касаться его лица подобным образом: по коже ползли мурашки, и больше всего на свете он хотел уронить руку Эля обратно на пол.

Но в то же время он ощущал, что это прикосновение странным образом успокаивает его. Словно если он просто что-то сдвинет в своей голове, то сможет прижаться щекой к ладони Эля, и, может быть, все снова будет в порядке.

Человек из картеля крался через гостиную. Сквозь звук своего голоса Сэндз едва мог слышать его шаги. Этот парень был хорош. Очень хорош. Он полагал, что кто-то другой и вовсе не услышал бы его.

Мужчина остановился прямо позади него.

Сэндз досчитал до пяти, а потом упал вперед.

Он отлично рассчитал. Когда пистолет стукнул ему по затылку, удар оказался не сокрушительным, как предполагалось, а скользящим. Тем не менее, удар был сильным, и это было чертовски больно, но он остался в сознании.

Он продолжал падать, позволив силе удара завалить его вперед, как будто он вырубился. Падая, он сделал так, что рука Эля соскользнула с его щеки и легла на плечо.

Откуда сейчас он мог сделать точный выстрел.

Все то время, что он стоял на коленях, Сэндз удерживал палец Эля на курке маленького пистолета. Теперь он сжал свой палец вокруг пальца Эля и они вместе нажали на спусковой крючок.

Пуля пролетела над его плечом прямо в бедро человеку из картеля. Тот завопил от неожиданности и боли и отшатнулся назад.

Потеряв равновесие, Сэндз с усилием остановил свое падение вперед. Он все еще держал руку Эля и зажатый в ней пистолет.

Он услышал позади звук взводимого курка.

- Ты труп, подонок. – Ему в затылок уперся ствол пистолета.

Сэндз оставался полностью неподвижным. Он все еще сжимал руку Эля – и пистолет – но теперь тот был прямо перед ним. Он не мог выстрелить, не попав в себя. Что ж, вот и все. Он сыграл в игру и проиграл. Проиграл не в первый раз, но, видимо, в последний.

А потом рука, которую он держал, пришла в движение. Сквозь тело, лежавшее на полу перед ним, прошла дрожь. Пальцы, бессильно обнимавшие маленький пистолет внезапно крепко сжали его. Пистолет качнулся влево, совсем чуть-чуть.

И когда курок спустили снова, это сделал палец Эля.

Человек из картеля рухнул навзничь.

Последовавшая за этим тишина зазвенела у Сэндза в ушах. Бубнящий в углу телевизор странным образом успокаивал.

Сэндз в мгновение ока поднялся на колени. Он осознал, что близок к тому, чтобы упасть в обморок.

- Все кончено? – пробормотал он.

«Да. Все кончено. Ты снова в безопасности. Теперь можешь идти поспать».

- Он мертв, - ответил Эль.

- Хорошо, - произнес Сэндз и потерял сознание.
________________________________________________________________________
1 - Что? (исп.)
2 - девушки, девицы, сеньориты (исп.)

Примечание автора: Честно признаюсь, я в ужасе от того, что вы подумаете об этой главе. Надеюсь, теперь вы все меня не возненавидите. Я действительно долго и мучительно раздумывала, должна ли я включать это в историю. Но в итоге осознала, что, не пройдя через все это, Сэндз не сможет чувствовать себя комфортно в слэшевых отношениях. Так что я решила двигаться вперед и написать это.

Теперь пришло время иметь дело с последствиями.

Это означает, что пришло время для нового предупреждения. Те из вас, кому не нравится слэш, могут захотеть пропустить конец 8-й главы. Те же из вас, кому это по вкусу… что ж, надеюсь, эта глава вас порадует. Подробности в примечании автора к главе 8.

Прим. перев.: Да ладно, не так уж все и страшно. ))


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Alli
20.10.2010, 8:13
#17


Продвинутый
*****

Пользователи
1053
29.5.2010
Россия
83561



Lupa. История все же интересная и не так страшно :).


--------------------
Тот кто любит, тот любит всегда. Ваша Alli!!!!
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
26.11.2010, 2:24
#18


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 8: Прикосновение


Дисклеймер: Не мое.
Прим. перев.: И не мое…
Рейтинг: R за лексику и темы «для взрослых»
Саммари: Эль задает вопрос, и мы получаем еще несколько ответов о том, что случилось с Сэндзем.
Примечание автора: Я уже говорила недавно, как сильно я вас всех люблю? Я так беспокоилась после выкладки последних двух глав, а вы снова доказали мне, что я волнуюсь зря. Ребята, вы просто лучшие. Спасибо, спасибо вам.

Ладно… В первой главе этой истории я говорила, что буду предупреждать о каждой главе, содержащей описание секса. Это предупреждение. Графического описания не будет, но я знаю, что некоторые люди предпочитают не читать слэш, даже намеки на него. Вы в безопасности до конца главы. Если вы захотите перестать читать, что ж, теперь вы знаете момент, на котором должны остановиться. Вы его не пропустите.

______________________________________________________________________________

Эль медленно приподнялся и сел. Казалось, что кто-то безжалостный сунул его голову в тиски и постепенно закручивает их. Он перегнулся через свои разъезжающиеся ноги, выдержал короткую схватку с собственным желудком, а потом его стошнило.

Не самая лучшая идея. Спазмы, сотрясавшие его, пока желудок выворачивался наизнанку, вызвали в голове новые, еще более сильные приступы боли. Он громко застонал. Эль не осмеливался шевелиться, чтобы не взбудоражить осиный рой под крышкой черепа, так что он просто сидел, где был, согнувшись и зажмурив глаза, со струйкой блевотины, стекающей из носа.

Однако эта позиция была чертовски хороша, чтобы прийти в себя. Дыша через рот и стиснув зубы, Эль старался расслабиться. Мир медленно поворачивался вокруг него, потом обрел равновесие.

Убедившись, что не собирается в ближайшее время терять сознание, Эль открыл глаза.

Снаружи было все еще темно, но день уже занимался: в гостиную проникал сероватый свет. Телевизор был по-прежнему включен, но с приглушенным звуком.

Шестеро мужчин лежали мертвыми. Повсюду была кровь. По ковру были разбросаны пистолеты, один даже валялся под окном.

Эль огляделся вокруг затуманенным взором.

Фидео лежал в центре комнаты. Одна рука покоилась у него на животе. Вторая была откинута. Ее скрюченные пальцы указывали в потолок.

Глаза Эля заволокло слезами. После всех друзей, которые умерли у него на глазах, эта смерть причиняла наибольшую боль. Другие умерли, потому что верили ему. Фидео умер, потому что потерял его доверие.

Некоторое время он просто сидел, слишком потрясенный, чтобы шевелиться.

Несколько минут спустя его внимание привлек звук, раздавшийся в задней части дома. Он поднял голову и немедленно пожалел об этом: череп прошило болью.

Звук повторился. Эль взглянул на Сэндза, который все еще находился в отключке, и воздел себя на ноги. Пару раз он валился обратно, но с третьей попытки ему это удалось.

Удивительно, но он по-прежнему держал в руке маленький пистолет. Сжав его покрепче, Эль пошел по коридору. Звук исходил из кухни.

Он облизал губы. Можно было бы окликнуть того, кто был внутри, вынудив его шагнуть в коридор. Возможно, ему удастся просто отобрать у этого человека оружие и обратить в бегство. Возможно, ему не нужно будет больше никого убивать.

Кухонная дверь, которая открывалась в обе стороны, качнулась. Эль взвел курок.

В щели показался пистолет.

- Бросай его! – крикнул Эль.

Человек на кухне выстрелил наугад. Пуля ударилась в стену в нескольких футах от Эля.

Он бросился на пол, паля в обладателя пистолета. Но в маленьком пистолете в его руке оставалось всего две пули, и очень скоро, нажав на курок, он услышал лишь сухой щелчок.

К счастью, кухонная дверь опять закрылась, и человек внутри не открыл ответный огонь. Эль с усилием поднялся, сделал несколько шагов, но затем вынужден был остановиться. Он оперся рукой о стену и наклонился. Его снова вырвало.

Боль в его голове застучала частыми молоточками. Он застонал и, шатаясь, двинулся вперед.

Он толкнул дверь кухни, ожидая увидеть тело на полу.

Но там ничего не оказалось. Эль нахмурился.

Он едва шагнул в комнату, когда со стуком распахнулась дверца кладовой. Показались две маленькие руки, держащие пистолет.

Эль, проклиная себя, отскочил назад, выбив плечом дверную коробку. Он на волоске от того, чтобы сдохнуть прямо здесь, на своей собственной кухне только потому, что оказался слишком глуп, чтобы вернуться в гостиную и взять еще один пистолет из тех, что валялись на полу.

Пистолет выстрелил. Пуля вошла в стену в футе от его лица. Эль невольно вскрикнул.

Человек, прятавшийся в кладовой, выбежал на кухню и замер.

- Ой! Señor, это вы!

Перед ним стоял Чиклет, сжимавший в руках один из пистолетов Сэндза. Он был бледен, с широко раскрытыми глазами, а руки, державшие оружие, ходили ходуном. Но вопреки страху, он проявил твердость, пытаясь защитить своих друзей.

И в этот момент, даже несмотря на то, что его раздирала боль и он был готов рухнуть от накатывающей слабости, Эль любил его.

Он протянул руку.

- Дай мне это.

Чиклет передал ему пистолет.

- Он принадлежит Señor Сэндзу. Я взял пистолет из его комнаты.

- Он знал, что ты это сделал?

- Нет.

- Тогда мы и не станем ему рассказывать, - решил Эль. – А если захочешь научиться стрелять, я тебе покажу.

Чиклет кивнул. Он уже достаточно успокоился, но по-прежнему был очень бледен.

- С вами все в порядке?

Эль задумался.

- Sí, - улыбнулся он наконец.

Но мальчик не вернул ему улыбку.

- А Señor Сэндз?

Эль посмотрел на него. Он не представлял, что ответить на этот вопрос. Он пришел в себя как раз вовремя, чтобы увидеть незнакомца, стоящего позади Сэндза с пистолетом. Он ощутил пистолет в своей руке и, не задумываясь, передвинул его, прицелился и выстрелил. Без колебаний, безо всяких задних мыслей. Он просто убил человека.

Сэндз спросил, все ли кончилось, но в его голосе слышались странные нотки. У Эля создалось отчетливое впечатление, что Сэндз разговаривал не с ним.

Он все равно ответил. В ту же секунду Сэндз потерял сознание. И насколько Элю было известно, он до сих пор лежал там, в гостиной, если, конечно, выстрелы не заставили его прийти в себя.

И что могло произойти, когда он очнулся? И очнулся ли он совсем? Эль слышал о случаях, когда люди, вынужденные столкнуться с ужасными моментами своего прошлого, были попросту не в состоянии совладать с ними. Они погружались в себя так глубоко, что становились практически овощами. Он подумал, что Сэндз достаточно силен, чтобы не поддаться, но вынужден был признать, что и подобный исход не исключен.

Нынешняя ночь нарушила равновесие.

- Я не знаю, - ответил он.

- Я слышал… - Чиклет с трудом сглотнул.

Эль нахмурился. Ему было интересно узнать, что произошло, пока он был в отключке. Он понятия не имел, что именно Чиклет увидел и услышал, и как это могло на него повлиять. Однако сейчас на это не было времени.

- Идем, - велел он. – Давай приведем его в чувство. – Он развернулся, чтобы выйти из кухни, и на него обрушилась гигантская волна боли. Он издал неопределенный звук, нечто вроде хриплого стона, а затем все вокруг померкло.

Когда он очнулся, оказалось, что он лежит в собственной постели. Голова раскалывалась, лицо болело, глотку жгло огнем, живот крутило.

Его лба коснулось что-то холодное и влажное. Оно ласкало его кожу, стирая с нее засохшую кровь. Долю секунды Эль размышлял, не открыть ли ему глаза, потом решил, что не стоит.

- С ним все будет в порядке? – Это был Чиклет. Однако его голос доносился издалека, что озадачило Эля. Если за ним ухаживает не Чиклет, это означает…

- Да, он будет жить. – Сэндз. Это Сэндз так нежно проводит по его лицу влажной тканью.

Потрясенный этим фактом, Эль лежал совершенно неподвижно. Боль в голове и так не позволила бы ему особо двигаться, даже если бы он хотел, но ему не стоило шевелиться, если он собирался сохранить здоровье. Он желал, чтобы этот момент длился как можно дольше – момент, когда Сэндз был добр к нему.

И он даже знал, почему это происходит. Почему Сэндз способен так прикасаться к нему сейчас, в то время как обычно агент с трудом заставлял себя находиться рядом с Элем. Он думал – ошибочно – что Эль без сознания. Он мог остановиться в любой момент, если б захотел. Поскольку знал, что сейчас держит все под контролем. Вот в чем разница.

В этом и в присутствии Чиклета.

- Думаю, у него сотрясение мозга, - заметил Сэндз. – Нужно приглядывать за ним. И вот что я хочу, чтобы ты сделал. Иди домой и принести свои вещи. Ты побудешь тут несколько дней.

- Правда? – В голосе Чиклета слышалась растерянность. – А что насчет школы?

- Нахрен. Тебе не нужно ходить в школу. В любом случае сейчас они не учат вас, детей, ничему полезному.

- Зачем я вам нужен?

Со лба Эля исчезла ткань. Плеск воды.

- Я не могу сам позаботиться о нем, - признался Сэндз. Последовала долгая пауза. – Мне требуется твоя помощь.

- Я помогу вам, - сказал верный Чиклет.

- Я знаю, что ты поможешь, - приглушенно ответил Сэндз измученным голосом. Он успешно притворялся нормальным ради мальчика, но Эль задавал себе вопрос, как долго он сможет поддерживать эту маску.

На лицо Эля вновь опустилась ткань. Он лежал неподвижно. Он знал, что Сэндз прав, что ему нужна помощь Чиклета, но была и еще одна причина, по которой агенту нужно было, чтобы мальчик находился поблизости. Пока Чиклет оставался в доме, у них не было ни единой возможности поговорить… и обсудить то, что произошло этим утром. Присутствие Чиклета служило оправданием неопределенности.

Голова Эля раскалывалась. Сегодня он убил своего друга. Последнюю ниточку в прошлое. У него не было сил опровергать ложь, и неважно, насколько она была неверной.

Он снова провалился в сон.

Остаток дня прошел для Эля в каком-то тумане. Как будто снова вернулось то время – сразу после перестрелки в гасиенде Рамона Эскаланте. Предметы перетекали друг в друга, ровные линии и углы расплывались и дрожали. Мир медленно покачивался перед ним, так что было неприятно задерживать на чем-либо взгляд. Поэтому большую часть времени он проводил с закрытыми глазами, отчаянно цепляясь за реальность, когда мог, и во мраке забытья оставшееся время.

Второй день был немного лучше. Он чаще осознавал себя и то, что с ним происходит. Мир перестал шататься, а предметы больше не были такими расплывчатыми. Он мог чуть дольше держать глаза открытыми.

Когда бы он ни очнулся, рядом всегда находился Чиклет – улыбающийся и готовый помочь. Он говорил тихо, чтобы не усугубить головную боль Эля, но всегда спрашивал, что нужно мариачи. Бульон, вода, уборная – в чем бы Эль ни нуждался, Чиклет был рад это обеспечить.

Он видел Сэндза только однажды, ближе к вечеру. Агент стоял, прислонившись к дверному косяку, обхватив себя руками и склонив голову. Он ничего не сказал.

На третье утро Эль проснулся и почувствовал себя практически здоровым. Он на пробу вдохнул и выдохнул через нос, и тот не болел так сильно, как Эль опасался. Боль в голове утихла и возвращалась лишь слабыми уколами, когда он поворачивался.

Когда Чиклет принес ему обед, он встретил его, сидя в кровати. Мальчик улыбнулся.

- Вы встали!

- Я встал, - повторил Эль чуть хрипловатым голосом.

- Мы волновались, - добавил Чиклет.

«Мы? Я верю, что ты волновался, Чиклет, но не уверен насчет Сэндза. Думаю, даже с тысячной попытки я не смогу сказать тебе, о чем этот человек думает прямо сейчас».

- Как ты? – спросил он. Он знал, что мальчик сталкивался с жестокостью и раньше, но три дня назад он видел куда больше трупов, а его друзья страдали и истекали кровью. Он даже пытался убить одного из этих друзей. Зная Чиклета, можно было предположить, что он наверняка чувствует себя виноватым из-за этого. Возможно, это было одной из причин, по которой он был таким внимательным последние несколько дней.

- Со мной все в порядке, - сказал Чиклет. Он смотрел себе под ноги.

- Если хочешь поговорить со мной, - предложил Эль, - то давай, все нормально.

- Нет, спасибо, - неопределенно ответил Чиклет. Он протянул Элю поднос с обедом. Это была миска с супом, горячий сандвич с сыром и стакан молока. Обед для ребенка, собранный ребенком.

Эль попытался улыбнуться.

- Хорошо, - согласился он.

- Как вы? – спросил Чиклет с явным облегчением от возможности сменить тему.

- Со мной все нормально, - уверил он. – На самом деле, если хочешь, можешь сегодня пойти домой.

- Вы уверены? – мальчик наморщил лоб. – Я могу остаться, если нужно.

- Нет, - ответил Эль. – Со мной все будет нормально. Спасибо тебе за то, что остался. Но тебе следует возвращаться в школу.

Чиклет кивнул.

- Ладно. – Он выглядел огорченным тем, что придется уйти. – Señor Сэндз снаружи. – Он неопределенно ткнул в сторону задней части дома. – Пойду, скажу ему.

Эль внезапно встревожено выпрямился. Он и не смел надеяться на то, что ему представится такой удобный случай, но теперь, когда это случилось, он не мог его упустить.

- Нет, - возразил он и попытался умиротворяюще улыбнуться. – Вообще-то я бы предпочел, чтобы ты ему не сообщал. Нам с ним необходимо поговорить.

Чиклет посерьезнел.

- Вы ему поможете?

- Надеюсь, - произнес Эль, взвешивая каждое слово.

Чиклет вышел через переднюю дверь. Эль проводил его, потом сел в одно из кресел, стоявших на веранде. День был пасмурным, но теплым; дул легкий ветерок. Элю было приятно вновь оказаться на свежем воздухе.

В дальнем конце веранды валялся свернутый ковер, прислоненный к стене дома. Это был ковер из гостиной, и Эль недоумевал, кто мог его вытащить. Тем не менее, ему было не настолько любопытно, чтобы спрашивать об этом. Ему не хотелось знать, что тут происходило в последние два дня, куда делись тела, и кто навел порядок. Он смутно помнил, что видел человека в полицейской форме и слышал, как кто-то задает ему вопросы, затем голос Сэндза, разогнавшего их, - и снова провалился в беспамятство. Это на самом деле было все, что он помнил, и это полностью его устраивало.

Чиклет катил на своем велосипеде вниз по дорожке. Он не звонил в звонок, пока ехал, но поднял руку и помахал ею на прощание. Эль помахал в ответ, потом поудобнее устроился в кресле.

Прошло несколько часов. Эль запрокинул голову и дремал на солнышке.

Он проснулся оттого, что кто-то позвал его по имени.

- Эль? – Это был Сэндз, откуда-то из дома. – Эль? Чиклет?

Эль оставался на месте.

- Эль? Твою мать. – К его удивлению, Сэндз действительно казался встревоженным. Он задался вопросом, о чем сейчас думает агент, если тот, возможно, полагал, что Эль впал в бредовое состояние.

Из гостиной донесся звук шагов, затем они развернулись и прошли дальше в дом. Спустя несколько долгих минут шаги возвратились. Они приблизились к двери с сеткой. Сэндз помедлил – и толкнул дверь.

Эль ничего не сказал. Он просто смотрел, как Сэндз медленно пересекает веранду и садится в свое любимое кресло, с другой стороны от входной двери.

Повисло длительное молчание. Потом Эль открыл рот.

- Я отправил Чиклета домой.

- Я так и думал, - ровно ответил Сэндз. Если он и разозлился, то никак этого не показал.

Снова воцарилась тишина. На этот раз Эль не проронил ни слова. Он не мог первым начать разговор. Теперь его делом было слушать, что бы Сэндз ни решил сказать.

Долгое время казалось, что Сэндз вообще ничего не скажет. Полуденные тени удлинились, а небо начало темнеть: вечерело. У Эля слипались глаза. Он устал, и голова снова разболелась. Он так и не съел принесенный Чиклетом обед, и время от времени его желудок с сожалением напоминал ему об этом. Но он оставался на месте, полный решимости продержаться дольше своего друга.

Наконец, Сэндз сказал:

- Я знаю, что ты знаешь.

- Да, - ответил Эль. Он открыл глаза.

- Что ж. – Сэндз усмехнулся. – Спасибо, что не делаешь вид, будто не знаешь, о чем я говорю.

- Я бы не поступил так с тобой.

- Ты слишком добрый. – Сэндз одарил его одной из своих тонкогубых улыбок.

- Мы не обязаны делать это прямо сейчас, - заверил он, желая дать своему другу шанс отступить, пока еще не стало слишком поздно. Они должны были поговорить, рано или поздно, но, может быть, сейчас еще слишком рано. Может быть, сейчас не лучшее время.

- Делать что?

- Говорить об этом.

- Мы никогда не собираемся говорить об этом, слышишь меня? – Сэндз жестко контролировал свой голос. – Потому что я не обязан ничего говорить. Ни сегодня, ни когда-либо еще.

Эль вздохнул. Это был именно тот ответ, которого он ждал. Но просидев здесь весь день, он получил достаточно времени, чтобы прокрутить в голове воображаемый диалог. Так что он знал, что скажет дальше.

- Ты не хочешь ничего говорить. Я понимаю. Но можно я скажу одну вещь, всего одну?

- Боже, - простонал Сэндз. – Ну, хорошо. Но лучше бы это не была муть о том, как ты сожалеешь.

- Нет, это не она, - заверил Эль. Он очень хотел сказать, как он сожалеет, но не осмеливался. Не сегодня. Извиниться можно и позже. Если оно будет, это позже.

- Я хочу сказать, что это твое решение: говорить мне об этом или нет. И я уважаю любой выбор, который ты сделаешь. Но перед тем как ты сделаешь этот выбор, просто вспомни, как ты себя чувствовал после Пуэрто Валларта, когда я вынудил тебя к откровенности.

Последовало долгое молчание. Сэндз выглядел так, словно не может решить: высказаться ему или заорать.

- Господи Иисусе, Эль. – Он издал невеселый смешок. – Ты точно знаешь, как поиметь человека в мозг, правда? Ладно. Ты можешь задать мне один вопрос. Всего один. Но я обещаю тебе, что ответ будет честным. Ну, как?

- Это справедливо, - ответил Эль. Этого было недостаточно, безусловно, недостаточно, но это было самое большее, на что он мог рассчитывать сегодня, и он это знал. И, по правде говоря, это было куда больше, чем он надеялся.

- Все же только один вопрос, - напомнил Сэндз. – Так что тебе лучше хорошенько все взвесить.

Мысли понеслись вскачь. Он хотел задать так много вопросов, узнать так много вещей. Но у него был один-единственный шанс, один шанс сделать все правильно. Если сегодня он задаст правильный вопрос, возможно, завтра он сможет задать еще один. И еще один послезавтра. В конечном счете, он мог бы наткнуться на верный вопрос, тот, который по-настоящему заставит Сэндза чувствовать, тот, который заставит его заговорить и высвободить всю ту старую боль и безумие, что жили в нем, вместо того чтобы держать их запертыми внутри себя, где они попросту отравляют его.

Он глубоко вдохнул.

- Сколько тебе было лет?

- Хороший вопрос, - звонко сказал Сэндз. – Мне было семь.

Эль в ужасе закрыл глаза. «Ребенок, - с болью подумал он, - Он был еще совсем ребенком!»

- И тогда ты сошел с ума.

- О, утверждение, не вопрос, - протянул Сэндз. – Ты учишься. Однако я собираюсь вежливо снизойти до ответа, что это – одна из причин, которые я могу себе инкриминировать. Или нам, если тебе удобнее.

- Вот почему ты не позволяешь себе доверять мне.

Эль открыл глаза и посмотрел на Сэндза. До этого агент едва заметно усмехался, но теперь ухмылка поблекла. Внезапно выражение его лица стало безучастным.

- Да, извини за это, я не собирался унизить тебя или что-то в этом роде. – В его голосе явственно звучал сарказм. – Пошел ты на хрен.

- А Чиклет?

- О, ну, ему повезло больше. Он просто ребенок и все. Наверное, он еще даже не знает, как пользоваться своим членом.

- Я бы никогда не навредил тебе, - возразил Эль, скривившись при этих словах.

- Сказал человек, который в Рождество заехал мне в челюсть, - продолжил за него Сэндз. – Ага, как будто я собираюсь купиться на это, Эль.

Эль вздрогнул.

- Я имел в виду, таким образом, - запинаясь, проговорил он.

На лице Сэндза отразилось понимание.

- Слушай, просто… - Он прервался и резко тряхнул головой. – Господи. Не могу поверить, что сижу тут и говорю с тобой об этом. Я должен был пристрелить тебя, когда у меня была такая возможность.

При этих словах Эль сел прямо.

- Ты - что?

- Да, там едва не случилось Adios mariachi. Некоторое время ты был очень близок к этому, почти коснулся. – Сэндз засмеялся, и Эль снова вздрогнул – этот смех был слишком похожим на истерику, чтобы чувствовать себя в своей тарелке.

– Почти коснулся, - пробормотал он. – Ты и понятия не имеешь.

Почти коснулся. Коснулся. Эль глубоко вдохнул.

- Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты заботился обо мне в тот день. Я знаю, что тебе это было нелегко.

- Что? – Из голоса Сэндза пропали рваные нотки. Теперь он казался просто раздраженным. – О чем, черт возьми, ты говоришь?

- Ты прикасался ко мне, - ответил Эль. – Я знаю, что для тебя это было нелегко.

Сэндз оскалился.

- Думаешь, теперь ты все знаешь, да? – Он встал, оттолкнувшись от подлокотников кресла, так что оно завалилось назад и стукнулось о переднюю стену дома.

- Докажи, что я неправ, - рявкнул Эль, тоже вскочив на ноги и чувствуя, как сердце забилось быстрее. О, это было превосходно, это было куда лучше, чем он мог надеяться.

- Доказать, что ты неправ? Ты хочешь доказательств? – Сэндз скользнул через веранду: само воплощение темной элегантной грации в движении. Сердце Эля колотилось в грудную клетку. – Я дам тебе доказательство.

Его руки потянулись вперед и поймали лицо Эля. Он держал крепко, не давая мариачи отклониться.

Эль и не собирался отбиваться.

Сэндз поцеловал его. Это был неистовый поцелуй, полностью лишенный романтики. Их носы столкнулись, и Эль вскрикнул от боли.

Как только его губы раздвинулись, язык Сэндза проник внутрь, исследуя его рот, пробуя его на вкус.

Боль перестала иметь значение. Быль лишь поцелуй, и его ощущения от него. Прошло так много времени с тех пор, как он целовался, с тех пор, как чувствовал это тепло. Желание и одиночество нахлынули на него, и он обнаружил, что отвечает на поцелуй, атакуя рот Сэндза так же, как тот атаковал его, возвращая грубость с той же страстью.

Сэндз прервал поцелуй.

- Тебе это нравится, да? – Он тяжело дышал и не отпускал лицо Эля.

- А как ты думаешь? – прорычал Эль и снова поцеловал его.

В этот раз Сэндз не позволил ему: он отдернул голову в сторону и ударил Эля в челюсть.

- Все еще думаешь, что я боюсь тебя?

- Нет, - выдохнул Эль.

- Тогда прикоснись ко мне.

- Что?

- Прикоснись ко мне.

Он изумленно отшатнулся, хотя и недостаточно, чтобы выскользнуть из хватки Сэндза, держащего его лицо. Сэндз сказал это или он только подумал, что тот сказал?

Неожиданно возникла мысль, что все это неправильно. Это не было настоящей страстью или желанием. Был лишь испуганный мужчина, решивший доказать, что он не боится.

«И один одинокий мужчина, истосковавшийся по прикосновениям. Это я».

Но если он скажет «нет», другой возможности никогда не представится. Если сейчас он отвергнет Сэндза, то, возможно, навсегда закроет дверь всем шансам этого человека на исцеление. На самом деле, у него не было выбора. Он должен был согласиться на это.

С легким удивлением он обнаружил, что вообще-то не против.

- Как? – прошептал он.

Сэндз фыркнул. Он проложил дорожку из поцелуев вниз по шее Эля, отчего у мариачи перехватило дыхание.

- Как? Прикоснись ко мне так, как ты прикасаешься к себе.

- Я не знаю…

Руки, держащие его лицо, были неумолимы, сжимая его так крепко, что он не мог пошевелиться.

- Прикоснись ко мне так, как ты касаешься себя ночью, когда ты лежишь в постели без сна, думая о…

Он не вынес бы звука ее имени, произнесенного вслух. Используя всю силу своего тела, он двинулся вниз и вбок, завладев ртом Сэндза, заставив его замолчать свирепым отчаянным поцелуем. Наконец он поднял одну руку и позволил ей пробраться вниз между их телами, пока не обнаружил неоспоримое доказательство желания Сэндза.

Сэндз улыбнулся под его губами.

- Да, - выдохнул он. – Вот так.

Его руки отпустили лицо Эля. Они двинулись вниз: ладони прошлись по горлу мариачи, вниз по его груди, животу и еще ниже. Дыхание Эля остановилось.

И больше не было слов.

Были только прикосновения.
____________________________________________________________________

Прим. перев.: Я просто умирвесь, пока переводил эту главу. Особенно финал.


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
17.3.2011, 21:28
#19


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 9: Отрицание



Дисклеймер: Нет, они мне не принадлежат.
Прим. перев.: *угрюмо* Угу.
Рейтинг: R за лексику и подразумеваемые сцены сексуального характера.
Саммари: Страх на следующее утро.
Примечание автора: Это еще одна очень мрачная глава. Я не рассчитывала, что все пойдет этим путем, но вот оно как обернулось. Я полагаю, что это то, что происходит, когда вы проникаете в голову Сэндза. Вы просто не знаете, где все закончится.

И еще раз спасибо Melody, моей бете, за то, что она остается верной мне, даже когда Сэндз угрожает ей физической расправой. Детка, ты жжешь.

________________________________________________________________________________

Пробуждение было странным. И немного пугающим.

В его постели кто-то был.

Последний раз, когда это случилось, с ним в постели лежала честный агент «Я его дочь» Ахедрес. Последний раз, когда это случилось, он схлопотал две пули и лишился глаз.

Следующим тревожным осознанием было то, что это не его постель. Не его комната.

А затем навалилась правда. Это была комната Эля. Это была постель Эля. И это крепко спящий Эль лежал рядом с ним.

«Вот дерьмо».

Сэндз сдержал стон. Он не мог. Они не могли.

Но память, которая никогда не была его лучшим другом, подбросила мешанину воспоминаний, недвусмысленно напомнивших ему, что – о, да, они, несомненно, могли.

На этот раз подавить стон оказалось куда тяжелее.

Он лежал на правом боку, темные очки врезались ему в надбровную дугу и висок. Он лежал спиной к Элю, что было нехорошо, совсем нехорошо, потому что так было труднее защитить себя, если Эль попробует выкинуть что-нибудь. К счастью, мариачи крепко спал, тоненько присвистывая носом, что Сэндз ненавидел.

Медленно, вздрагивая при каждом движении, Сэндз повернулся на спину.

Эль не шевельнулся.

Отлично. Он должен тихо встать. Не теряя самообладания. Хотя бы до тех пор, пока не будет достаточно далеко от Эля.

Итак. Прошлая ночь. Это было плохо? Не было ни одного момента, когда бы он не держал все под жестким контролем, а это, леди и джентльмены, друзья и соседи, то, что на самом деле имеет значение. И что правда, он получил от этого некоторое наслаждение, которое было единственным, что он искал в сексе. Трах был хорошим, но он не является самым главным в жизни, как представляют себе многие люди. Оказалось, что он никогда не возражал против секса, когда подворачивалась такая возможность, но если и нет, то что ж. Невелика потеря.

Так что это был интересный вопрос. Будет ли теперь такая возможность подворачиваться чаще? Какое, скажите на милость, у Эля, самого скованного мариачи во всем мире, может быть мнение на этот счет?

Сэндзу пришло на ум, что сейчас, вероятно, самое время прикинуть, где поблизости может находиться пистолет. Самое то время.

Он не сомневался, что прошлой ночью Эль был с мужчиной в первый раз. Мариачи был довольно трогательно растерян и смущен, неуверен в себе и в том, что нужно делать. Хотя он и сам не был экспертом, Сэндз радовался возможности в кои-то веки контролировать, быть ведущим Эля-ведомого. Да, это было здорово. Он не мог этого отрицать.

Вопрос в том, что будет Эль делать сегодня. Если мариачи почувствует, что его мужская гордость была оскорблена, не подтолкнет ли его это сделать что-нибудь?

«Он не станет».

- Да? Хочешь пари? Я думаю, будет лучше, если мы уберемся отсюда, пока он не проснулся и не решил, что эти дыры на твоем лице выглядят вполне привлекательно.

Сэндз, содрогнувшись, сел на кровати, откинув простыню с ног. Как бы он не ненавидел этот голос, пришлось согласиться, что тут он прав.

А затем он вдруг осознал, что прошлой ночью не слышал голос. Ни разу за все время, что они с Элем, ну… занимались тем, чем занимались.

Что было крайне интересно.

Он двигался так медленно, как только мог, не желая потревожить Эля. Не было и мысли о том, чтобы остаться здесь. Он должен убраться. Сейчас. Он должен быть далеко отсюда, когда Эль проснется. Если повезет, он сможет добраться до своей комнаты, принять душ и переодеться, и когда Эль проснется, возможно, мариачи подумает, что это был всего лишь сон.

Неожиданно новая мысль пронзила его. Что если Чиклет сегодня опять приедет рано и застанет их в таком виде?

Сэндз вскочил с постели.

Ему немедленно захотелось съежиться. Было раннее утро, судя по температуре воздуха и тому, что он ощущал своей обнаженной кожей.

«Вот дерьмо. Вот же дерьмо».

Как только его ноги ударились в пол, он двинулся вперед. Он должен был убраться из этой комнаты, и быстро. Он сделал два шага, постепенно ускоряясь, а затем наступил на валявшееся на полу скомканное одеяло. Он потерял равновесие, хаотично замахал руками и, сыпля проклятьями, с грохотом упал.

Скрипнули пружины матраса. Эль приподнялся и сел.

- Что… Сэндз?

- Вот дерьмо, - пробормотал Сэндз.

- Сэндз? – голос у Эля был сонный и немного смущенный, но не злой.

Сэндз остался там, где был: растянувшись, на полу, печально осознающий свою наготу, однако упорно отказывающийся прикрыться. Пусть Эль смотрит. Конечно. Они вполне могут продолжить это безобразие. Теперь нет смысла притворяться, будто ничего не было.

Пружины заскрипели снова, затем умолкли. Эль издал слабый звук.

«Больно, правда? Прошлой ночью я предупреждал тебя, но ты сказал, что тебе все равно, ты хочешь этого. Спорим, сегодня твое настроение изменилось, приятель».

Как ни крути, этой ночью он не был особо нежен. Он помнил короткие вздохи Эля от смеси боли и наслаждения, когда бедра мариачи приподнимались над кроватью.

После этого единственного звука Эль ничего больше не сказал. Ему пришло на ум, что, вероятно, мариачи просто не знает, что сказать. Пробуждение рядом с голым мужиком, несомненно, находилось в конце списка вещей, делающим которые Эль мог себя представить.

Образ широко раскрытых в недоумении глаз на обычно суровом лице Эля вызвал у Сэндза усмешку. Он немного расслабился, позволив своим коленям раскинуться, давая Элю хороший обзор – если мариачи чувствует себя этим утром достаточно смелым, чтобы смотреть на него.

- Ну, - протянул он, - ты не спросишь, как я люблю мои яйца?

- Что? – вырвалось у Эля.

- Хочешь сказать, что не собираешься приготовить мне завтрак? – поинтересовался Сэндз, с трудом сдерживая смех. Неужели это он волновался насчет реакции Эля? Даже боялся? Оглядываясь назад, смешно было думать, что он испытывал подобные чувства. Пожалуй, он был в порядке. Ничего не было. Ничего вообще.

Эль недовольно крякнул.

- Готовь сам, - огрызнулся он. Покрывало было отброшено, заскрипели пружины – Эль встал и вымелся из комнаты, голоногий и голозадый.

Сэндз недолго посидел на полу, посмеиваясь над собой и чувствуя себя просто отлично. Через некоторое время он поднялся на ноги. Ему нужна была его одежда, но будь он проклят, если станет ползать на карачках и искать ее. Позже он сможет потребовать ее у Эля. Вытянув перед собой правую руку, обшаривая воздух на предмет невидимых преград, он направился прочь из комнаты Эля.

Справа по коридору в ванной шумела вода. Несмотря на громкий звук, Сэндз был уверен, что слышит, как мариачи что-то бормочет себе под нос.

Смеясь, Сэндз прошел по коридору и завернул в свою комнату. Закрыл за собой дверь.

В тот момент, когда щелкнул замок, он перестал смеяться. Сделал один шаг вперед, и мир окутала серая дымка шума. Он самым некрасивым образом опустился на пол.

Ему было холодно. Господи, когда здесь стало так холодно? Дрожа, он пополз по ковру к кровати. Вытянул руку и нащупал одеяло, потянул за него и стащил с кровати, а затем обернул вокруг плеч.

- Чем ты думал? – взвизгнул голос. – Господи Иисусе, ты знаешь, что он может с тобой сотворить? Какого черта я вообще тут делаю? Если бы я все те разы знал, что тебе это нравится, то абсолютно уверен, что не стал бы ошиваться поблизости. Какого хрена с тобой происходит?

- Нет, - прошептал он и прислонился к кровати. Он не мог перестать трястись. – Нет. Мне это не нравилось. Я ненавижу это.

- Да, точно. Уж мне-то не лги.

- Мне это не нравилось, - повторил Сэндз, на этот раз громче. Он опустил голову и, сжавшись, сцепил руки на затылке. Сжавшись, чтобы никто не смог увидеть его, никто не смог узнать, что он здесь.

Голос лишь расхохотался. Он ненавидел его, всегда ненавидел, даже когда защищал. Голос ненавидел его по той же причине, по которой он ненавидел сам себя: за бессилие, и в первую очередь, за потребность в защите. Голос убеждал его взять контроль, найти равновесие и удерживать его, делать что угодно, лишь бы быть уверенным, что он всегда, всегда сверху и держит все под контролем.

«Тебе это нравилось». Так перед смертью сказал дядя Томми. Прямо перед тем, как пули вонзились в его тело, он прекратил хныкать и скулить и обрел некоторую твердость: «Тебе это нравилось, маленькая шлюшка, и не говори мне, что это не так».

Он ничего не сказал. Он позволил пистолетам стать своим единственным ответом. Грохот выстрелов, и тело дяди Томми почти ритмично дергается из стороны в сторону от каждого попадания, пока, наконец, не падает в передней. Нет, ему это никогда не нравилось.

Но прошлой ночью все было по-другому. Прошлой ночью он прикоснулся первым, и он был главным. Прошлой ночью они смеялись, когда их подбородки сталкивались, и он улыбался, когда Эль издал низкий стон удовлетворения. Прошлая ночь была полна наслаждения, не боли.

- Это не имеет значения! – заорал голос. – Ты не можешь доверять ему! Все они поначалу милые!

Верно. Очень верно. Черт, Ахедрес любила после свернуться калачиком рядом с ним и иногда играла с его волосами. Он просил ее перестать, говорил, что не хочет, чтобы с ним обращались, как с ребенком, но глубоко внутри ему это нравилось, и он никогда не протестовал всерьез.

И посмотрите теперь, что из этого вышло.

- Ой, погоди. Не можешь посмотреть. Глаз-то нет. Извини, это моя ошибка.

Сэндз заскулил. Нет. Нет. Прошлой ночью голос молчал. Прошлая ночь была его решением, его выбором. Прошлой ночью, пока руки мариачи исследовали его тело, он чувствовал себя не пойманным, не паникующим, но цельным. Ему было хорошо.

- Не имеет значения, не имеет значения, - монотонно бубнил голос

- Перестань, - простонал он. – Прекрати это, просто прекрати, разве ты не можешь хоть один раз оставить меня в покое? Не можешь позволить мне иметь это?

Голос смеялся.

- Остановись, - умолял он. - Остановись, пожалуйста, просто остановись.

Раздался громкий стук в дверь. Чей-то голос позвал его по имени.

Он вскинул голову. Сердце в панике заколотилось. Дядя Томми нашел его! Дядя собирается снова делать это с ним, и он не может сбежать.

- Нет, - прошептал он. – Нет. – Он опустил голову на колени.

Стук повторился. Дверь открылась.

Рыдая от стыда и страха, он остался на месте. Негде было прятаться, некуда бежать.

И голос, его единственный друг и защитник, ушел.

Кто-то опустился на колени рядом с ним. Он съежился и отпрянул, вжимаясь в кровать. Он изо всех сил вцепился в одеяло, пытаясь прикрыться.

Долгое время спустя он почувствовал, что его тянут вперед. Руки обвились вокруг него. Он не боролся. Зачем утруждать себя? Борьба лишь приведет к тому, что это будет больнее и продлится дольше. Если он был тих и неподвижен, иногда это проходило не так плохо.

Руки обняли его крепче. Они качали его вперед и назад, убаюкивая. Голос начал петь. Это был глубокий голос, приятный голос. Никто раньше не пел ему.

Глубоко внутри, единственной частью своего разума, сохраняющей подобие ясности, он узнавал этот голос. Он знал этот голос. Он принадлежал сильным рукам, рукам, которые так нежно прикасались к нему этой ночью, словно боялись, что он рассыплется, если надавить посильнее.

И они были нежными теперь, когда обнимали его, пока он рыдал, оплакивая не себя, но того невинного мальчика, и все то, что этот мальчик потерял и никогда уже не обретет вновь.

Сон не был приятным. Как и большинство его снов.

Начало сентября. Фактически первый день учебы. Сейчас ему восемь, он отметил свой день рождения летом. Отметил, не отпраздновал. Не было праздничного пирога и мороженого, не было подарков. Он пригласил самого себя на вечеринку, но потом забыл придти.

Сегодня он идет в школу с большей охотой, чем обычно. Дядя Томми вернулся в Калифорнию два дня назад, и он проведет весь день в школе, избавленный от ужаса и тоски дома.

Жизнь прекрасна.

Он видит других детей, собирающихся группками на площадке, и ускоряет шаг. Большинство этих детей ему не нравится, и они не любят его, но в данный момент они кажутся ему ангелами, спустившимися с небес, чтобы спасти его. С другими детьми он будет в безопасности.

Один из них показывает на него.

- Эй, это же Шелллл-дон, - нараспев говорит мальчишка до тошноты приторным голоском. Его зовут Маркус Аллен, и он любит носить спортивные футболки. Сегодня футболка красная с белым, с огромной тройкой на груди.

Он спотыкается и замедляет шаг.

Дети на площадке поворачиваются, чтобы посмотреть. Они видят его. Они смеются.

Он останавливается. Внезапно он ненавидит их всех. Эти дети не проводили лето, запертыми в собственном доме, убегая от цепких рук. Они не слушали, как плачущая мать объясняет, что есть некоторые вещи, о которых не говорят, никогда. Они не бледны, не нервничают. Они провели лето, играя на детских площадках с друзьями, отдыхая в лагерях, загорая и обдирая коленки.

Он угрюмо идет по площадке. Звенит звонок, и начинаются уроки. Худой парень в очках подходит к нему и здоровается. Этот парень – единственный, кто когда-либо выказывал ему хоть какое-то дружелюбие.

- Иди на хер, - рычит он и расталкивает двух девочек, чтобы первым войти в класс.

Их новую учительницу зовут миссис Хоуторн. Когда она зачитывает поименный список, то глядит на каждого мальчика или девочку и улыбается. Добравшись до его имени, она слегка запинается от удивления. Когда она смотрит на него, в ее улыбке читается жалость – жалость учителя к ученику, которого, как она знает, будет дразнить каждый задира в ее классе.

Он смотрит на нее и решает, что ненавидит и ее тоже.

Первое, о чем их просит миссис Хоуторн – это написать страницу на тему «Как я провел лето». Она раздает бумагу и карандаши тем детям, которые оказались настолько тупы, что забыли, что идут в школу, и оставили свои принадлежности дома. Все вынимают тетради и начинают с трудом выцарапывать слова.

Он смотрит на чистую страницу. «Как я провел лето».

- Ну их на хрен. Они ничего не знают, - замечает голос в его голове.

Он чуть выпрямляется. Ему все еще кажется немного удивительным, что никто больше не слышит этот голос. Только он. Это его секрет. У голоса нет имени, но он думает, что тот слегка похож на Джима Фелпса из сериала «Миссия невыполнима»*. Секретный агент, шпион. Настолько умный и ловкий, что никто не знает, что он существует.

Он осознает, что почти плачет. О чем он может написать? О дне, когда он спрятался в туалете, и дядя Томми избил его за попытку схитрить? О дне, когда ушла миссис Джонсон и бросила на него полный такой жалости взгляд, что он швырнул в нее вилку? Они должны читать свои сочинения вслух перед всем классом. Как он может рассказать им о том, как вода в ванной розовеет от его собственной крови?

- Позволь мне взять дело в свои руки, - говорит голос.

Но это школа. Это не место для того, чтобы отключаться. Голос может брать верх дома, но не здесь. Он сопротивляется.

- Нет.

- Ты облажаешься и сделаешь все не так. Дай мне сделать это.

- Нет! – кричит он. Он ломает свой новехонький карандаш пополам.

Миссис Хоуторн за своим столом испуганно смотрит на него.

- Шелдон, что случилось?

Он швыряет в нее половинки своего карандаша.

- Пошла на хер! Ты не заставишь меня делать это!

Класс издает единый изумленный вздох. Глаза миссис Хоуторн распахиваются очень широко. На ее бледных щеках расцветают пятна румянца.

Она указывает на дверь.

- В кабинет директора. Живо.

Он хватает свой лист бумаги и сминает его в шарик. Перед этим он видит, что в какой-то момент написал «Я тебя ненавижу», по меньшей мере, десять раз.

Он не помнит, как делал это.

Он покидает класс и захлопывает за собой дверь. Идет по коридору, свободный человек. Он думает, что станет секретным агентом, как Джим Фелпс, как голос в его голове. Потом он станет шпионом, и никто даже не будет знать, что он здесь.

Он усмехается и выбегает из дверей школы. Ему нравится идея быть невидимым. Очень нравится.

Звук голосов вернул его к действительности.

- Что случилось?

В тот же момент он осознал две вещи. Во-первых, что он все еще на полу, убаюкиваемый Элем в объятиях.

Во-вторых, что под одеялом он по-прежнему ужасающе голый.

- Дурной сон, - ответил Эль. – Почему ты не в школе?

- Я не хочу туда идти, - признался Чиклет.

Знал ли Эль, что он проснулся? Мариачи сидел возле кровати, прислонившись к ней для опоры. Его голова покоилась на плече мариачи. Должно быть, он шевельнулся, когда пришел в себя - конечно, Эль знал, что он уже не спит.

- Ты должен пойти, - уговаривал Эль.

Эль знал. Он слышал это в голосе мариачи. Эль знал и оберегал его секрет. Эта мысль наполнила его хрупкой благодарностью и тусклым гневом. Однако ни одна из эмоций не была достаточно яркой. Прямо сейчас у него не было на это сил.

- Я хочу остаться, - упрямо заявил Чиклет.

- Хорошо, - согласился Эль. – Разбери кровать.

- Sí. – Зашуршало постельное белье.

Руки Эля сжались вокруг него, и он напрягся. Но Эль лишь поднял его и положил на кровать, укрыл одеялом и всем остальным.

Тут же, хотя он должен был просто лежать, будто спящий человек, которым, как предполагалось, он и являлся, Сэндз свернулся в клубок.

- Ой, он проснулся, - заметил Чиклет.

- Нет. – Что-то зашелестело, затем кровать справа от него прогнулась, когда на нее опустился Эль. – Ты запер за собой входную дверь?

- Что? Ох! – испуганно воскликнул Чиклет. – Пойду, проверю. – Его легкие шаги поспешно удалились из комнаты.

Сэндз ощутил приближение руки и напрягся. Рука погладила его по щеке, затем потянулась и сняла с него очки.

Ему пришлось прикусить губу, чтобы остаться безмолвным.

Что-то коснулось его лица. Полоска мягкой черной ткани, которую он использовал, чтобы прикрыть глаза по ночам. Он покорно повернул голову, чтобы Эль мог правильно одеть ее. Мариачи завязал узелок у него на затылке.

- Не слишком туго?

Он чуть покачал головой.

Чиклет рысцой прибежал обратно.

- Она заперта, - задыхаясь, вымолвил он.

- Хорошо, - приглушенно ответил Эль.

Чиклет понял намек.

- Он спит?

- Да, - произнес Эль. Кровать прогнулась немного сильнее, затем вернулась на место: Эль встал. – Дадим ему поспать. Ему нужен отдых.

- С ним все будет в порядке? – спросил Чиклет с тревогой.

Эль ответил не сразу. Наконец он сказал:

- Я не знаю.

Они пошли к двери. Чиклет явно хотел задержаться, и тогда послышался голос Эля, выгоняющего его в коридор. Дверь тихонько закрылась.

Сэндз лежал очень тихо.

Долгое время спустя он провалился в сон.
________________________________________________________________________________
* - Имеется в виду сериал «Миссия невыполнима», выходивший в США с 1966 по 1973 год на канале CBS и повторно крутившийся каналом ABC с 1988 по 1995 год. Роль агента Джеймса Фелпса исполнял в нем Питер Грейвз.

Примечание переводчика: Честно, пока переводила эту главу, у меня разрывалось сердце, а на глаза наворачивались слезы. Сильная глава. Очень сильная.


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения
Lupa
17.3.2011, 21:30
#20


Фанатею
***

Пользователи
118
4.8.2010
Москва
84156



Глава 10: Разговор



Дисклеймер: Эль и Сэндз принадлежат Роберту Родригезу, с которым наверняка случится сердечный приступ, если он узнает, что я сделала с его любимыми персонажами.
Прим. перев.: Это точно. Что она только с ними не делала! :biggrin:
Рейтинг: R за лексику, темы «для взрослых» и сцены сексуального характера.
Примечание автора: Это снова мрачный кусок. Я, правда, не хотела! Я смертельно боялась за жизни их обоих, пока писала начало главы. Но где-то с середины дело пошло лучше. Клянусь. И после нее, обещаю, будет легче. Я даже смеялась, когда писала 11-ю главу.
Кроме того, читателям, которым не нравится слэш, следует остерегаться самого конца этой главы.
Снова респект Melody. Детка, я уже использовала для тебя все варианты благодарности.

____________________________________________________________________________

Этой ночью, когда Чиклет отправился домой, Эль вошел в комнату Сэндза и закрыл дверь.

Сэндз лежал там, где Эль его оставил. Казалось, он вообще не шевелился. Но Эль знал, что он в какой-то момент вставал, потому что сейчас Сэндз был полностью одет, а одеяло было сдвинуто на сторону, смято и наполовину свешивалось с кровати.

- Хочешь перекусить чего-нибудь? – спросил он.

Сэндз ничего не ответил.

Эль нахмурился. Он ненавидел это. Он мог справиться почти со всеми причудами Сэндза, кроме этого, этой депрессии.

- Мальчик ушел домой, - сообщил он, потом решил рискнуть и присел на кровать. Сэндз напрягся, но не отодвинулся.

Эль сцепил руки на коленях.

- Ты сказал, что чуть не убил меня, после предательства Фидео. Почему?

Сендз ничего не ответил.

- Нам нужно поговорить, - настаивал Эль. – И ты это знаешь.

Да, и о многом. Например, о прошлой ночи. Он никогда не думал, что однажды сможет провести ночь в постели с мужчиной, что сможет испытать то, что испытал. Он был слегка напуган собственными реакциями и беспокоился о том, что они значат для него. Хотел поговорить о том, что произошло и понять – вдруг, ну, мало ли, - вдруг Сэндз чувствовал то же самое.

Весь день эти мысли мучили его, заставляя пальцы сбиваться с мелодии на струнах гитары и вынуждая его держаться с Чиклетом холодно и отстраненно. Он осознавал, что делает, но был не в силах остановиться, даже когда пытался напомнить себе, что мальчик два дня назад тоже был травмирован. Однако даже боль Чиклета не могла просочиться сквозь оцепенение, окружавшее его мозг с прошлой ночи. И ничто не могло.

До сих пор. Вид лежащего на постели Сэндза, такого хрупкого и неподвижного, позволило ему прогнать прочь предательские мысли. Они могут поговорить об этом потом, да – он будет настаивать на этом – но сейчас он должен был подумать о своем друге.

- Пошел на хер, - хрипло заявил Сэндз. – Убирайся. Оставь меня.

- Нет, - сказал Эль, зная, что одним этим словом пересек линию фронта. – Я подумал, что возможно, тебе нужно время, но теперь я думаю, что зря оставил тебя одного на весь день. Тебе надо было бежать от своих мыслей, приятель, а не утонуть в них.

Сэндз ничего не ответил, но по его выпятившейся челюсти, Эль понял, что тот злится.

И поэтому тщательно следил, чтобы рука Сэндза не поползла к подушке и спрятанному под ней пистолету.

- Я не так хотел это сделать, - заметил Эль. – Снаружи чудесная ночь. Пойдем, посидим вдвоем.

- Оставь меня в покое, - повторил Сэндз ледяным тоном.

Эль уловил предостерегающие нотки, но не сдвинулся с места.

- Пожалуйста, - попросил он.

Сэндз дернулся, скользнул рукой под подушку и вытянул пистолет. Он выстрелил, и Эль скатился с кровати и растянулся на полу.

Он глянул вверх и увидел, что Сэндз свесился с края кровати, поводя пистолетом и намереваясь пристрелить его. Эль пополз по полу и забился в тесное пространство под кроватью. Пуля отколола щепку от пола в том месте, где только что была его голова. Он сильнее оттолкнулся ногами, скользнув глубже под кровать. Вторая пуля прошила подошву его ботинка, проделав в ней желобок, но не ранив Эля.

- Я собираюсь нахрен убить тебя, - безразличным тоном сообщил Сэндз. Отсутствие эмоций в его голосе испугало Эля. Он хотел спровоцировать агента на какую-нибудь реакцию, но это было куда больше того, на что он рассчитывал.

В тот момент, когда матрас выправился - Сэндз слез с кровати, - Эль выбрался с другой стороны от нее. Он быстро вскочил на ноги.

- Не надо, - попросил он, подняв руку.

Сэндз развернулся и открыл огонь, целясь почти так же, как всегда. Зная это, Эль пригнулся сразу же, как только слова вылетели у него изо рта, так что пуля, предназначенная для его черепа, вместо этого разбила окно позади него.

- Не надо! – крикнул Эль. – Просто послушай меня! – Он достал собственный пистолет, который крайне предусмотрительно захватил с собой, когда шел сюда, и взвел курок.

Услышав звук, Сэндз замер и оскалился.

- Собираешься пристрелить меня, Эль?

- Только если придется, - произнес Эль.

- О, думаю, тебе придется, - заверил его Сэндз. – В самом деле, почему бы мне просто не сэкономить тебе пулю? Помнишь это? – язвительно спросил он, напоминая о той ночи, когда они сидели в доме Эля в Вилла де Кос, напиваясь и исповедуясь друг другу. – Мы не хотим, чтобы ты тратил на меня одну из своих драгоценных пуль. – Он приставил дуло пистолета к своему виску.

- Нет, - слабо выдохнул Эль.

- Нет? Почему нет? Назови мне хотя бы одну достойную причину не делать этого, - рявкнул Сэндз.

Эль судорожно искал, что сказать – и не мог придумать ничего, во что бы мог поверить Сэндз.

- Ну же, Эль! – крикнул Сэндз.

Он на самом деле имеет в виду это, с ужасом осознал Эль. Он просит Эля дать ему причину оставаться в живых, и если Эль не сможет ее назвать, собирается нажать на курок.

«Santo Dios, что я должен сказать?»

Ну ладно. Начнем с очевидного.

- Подумай, как будет себя чувствовать Чиклет.

Сэндз покачал головой. Дуло пистолета глубоко вдавилось в полоску черного шелка, закрывающую его висок.

- Старайся лучше.

- Тогда подумай, как себя буду чувствовать я, - проговорил Эль.

- Ой, прошу тебя, - усмехнулся Сэндз. – Возможно, ты будешь танцевать от радости и плевать на мою могилу. Попробуй еще.

- Я не буду, - тихо сказал Эль.

- Я сказал, попробуй еще, - в этот раз в голосе Сэндза безошибочно улавливалась дрожь.

Что он может сказать? Боже милостивый, что он может сказать, чтобы стоящий перед ним сломленный человек поверил в это?

- Потому что я хочу тебя, - выдавил он.

- Что? – переспросил Сэндз.

- Я хотел тебя и раньше, - запинаясь, выговорил Эль, ощущая, как к щекам приливает кровь. Он едва ли не стыдился себя, вспоминая, как умолял прошлой ночью, как отдался на волю чувств. Прошлой ночью он позволил Сэндзу делать с собой такие вещи, о которых никогда и не думал. – И потом… прошлой ночью… - Он сглотнул. – Я хочу тебя.

- Не годится, Эль, - ответил Сэндз с фальшивым весельем. – Я ущербный, помнишь? Попробуй еще. – Он с такой силой вдавил дуло себе в висок, что его голова склонилась набок. – Это твой последний шанс.

«Он действительно собирается это сделать, - подумал Эль. – Я не могу сказать ничего, что бы заставило его передумать. Мое молчание служит лишь оправданием для него. Он может свалить вину на меня».

И внезапно он понял. Мысли о вине подсказали ему правильный ответ.

Он вздернул подбородок.

- Если ты сейчас это сделаешь, они победят. Твой дядя, Барильо, Ахедрес, Белинда Харрисон. Все они. Они победят. Ты этого хочешь?

Сэндз оставался совершенно неподвижным. Наверное, в миллионный раз с тех пор, как они встретились, Эль отчаянно желал иметь возможность заглянуть в глаза этого человека и увидеть, что он чувствует. Он часто задавался вопросом, насколько отличалось бы их прошлое, если бы Сэндз не лишился глаз. Насколько быстрее они могли бы стать друзьями, если бы имели возможность обмениваться искренними взглядами, узнавать правду, просто посмотрев друг другу в глаза?

- Подумай, - продолжал Эль твердо, молясь про себя, чтобы голос его не подвел. – Это то, чего они хотели. Каждый из них по-своему старался заставить тебя поверить, что ты ничто. Но это неправда. Если бы это было правдой, сегодня тебя бы здесь не было.

Должно быть, что-то из того, что он сказал, попало в цель, так как дыхание Сэндза изменилось. Он выглядел более взволнованным. Однако не убрал от виска пистолет, и это было нехорошо.

- В этой деревне живет маленький мальчик, который любит тебя, - начал Эль.

Сэндз вздрогнул.

- Отвратительный наркокартель лежит в развалинах благодаря тебе.
Хорхе Рамирез смог обрести покой в последние месяцы своей жизни благодаря тебе.

Эль убрал свой пистолет и сделал на пробу шаг вперед, хотя их все еще разделяла кровать.

- И я снова нашел кого-то, кого смог впустить в свое сердце.

Сэндз захохотал. Это был грубый отвратительный смех.

Эль начал потихоньку продвигаться вокруг кровати. Он не особо старался приглушить свои шаги, но все еще двигался бесшумно.

- Мы уедем отсюда, - сказал он. – Вместе. Направимся куда-нибудь, где нас никто не знает. Мы начнем сначала.

- Слишком поздно, - прошептал Сэндз. Он дрожал. Пистолет начал медленно опускаться, но был все еще нацелен в его голову.

- Нет, - ответил Эль. – Никогда не бывает слишком поздно. Ты научил меня этому.

Лицо Сэндза исказила мука.

- Не смей! Твою мать, не смей делать это со мной! – Он неуклюже шагнул назад. Теперь пистолет был направлен на Эля.

Эль замедлил шаг, но не остановился. Он был четко уверен, что Сэндз не застрелит его, но все еще был настороже.

- Я никогда… - несчастным голосом прошептал Сэндз, качая головой. – Никогда…

- Я знаю, - проговорил Эль. Теперь он был достаточно близко, чтобы иметь возможность протянуть руку и забрать у Сэндза пистолет.

- Я никогда не хотел этого! – прорыдал Сэндз. – О господи, я был всего лишь ребенком! О господи… - Его колени подломились.

Эль подхватил его. Пистолет стукнулся об пол.

Позже, когда рыдания Сэндза стали тише, он слабо пихнул Эля в грудь.

- Пусти меня.

Они сидели на полу: Эль, прислонившись к кровати, Сэндз – в его руках. Совсем как этим утром – господи, неужели это произошло всего лишь двенадцать часов назад? – но с одним незначительным отличием. Сейчас он чувствовал, что обнимает мужчину из плоти и крови. Утром ему казалось, будто он обнимает куклу.

- Это то, что ты хочешь? – уточнил он. – Или ты думаешь, что должен хотеть этого?

Сэндз напрягся, затем внезапно сгорбился.

- Твою мать, - пробормотал он и снова позволил себе прислонить голову к плечу Эля.

Эль раздумывал, что он должен сказать теперь. Для него это тоже было в новинку.

- Ты…

Сэндз пошевелился.

- Ты мог бы просто… ничего не говорить? Ладно?

Эль кивнул. Он закрыл глаза. Прошло много времени с тех пор, как он держал кого-то в объятиях, но он полагал, что еще больше времени прошло с тех пор, как кто-то обнимал Сэндза. Если оставить в стороне нынешнее утро, вполне возможно, что это вообще произошло первый раз за всю его жизнь.

От этой мысли Элю хотелось плакать.

Так что они просто сидели.

Некоторое время спустя Сэндз заговорил.

- Я подразумевал то, что сказал вчера. Я не собираюсь рассказывать тебе об этом. Ты не услышишь никаких кровавых подробностей.

- Я не хочу их слышать, - абсолютно искренне ответил Эль.

- Значит, все получилось, - заметил Сэндз.

Это было немного, но в этом было куда больше души, нежели он показал за весь день. Эль улыбнулся и сказал:

- А я имел в виду то, что сказал. Я все еще хочу тебя.

- Ты не должен.

Он нахмурился.

- Я не думаю о тебе так, как ты сказал.

- Ущербный? Нет ничего страшного, чтобы сказать это вслух, Эль. Я знаю, кто я.

- Нет. – Он обнял Сэндза крепче. – Это не так.

Сэндз вздохнул.

- Ты не в состоянии вернуть мне здравый рассудок одним своим желанием, Эль. Уж в этом поверь мне. И ты не можешь сделать меня нормальным.

Эль улыбнулся.

- Я бы этого не хотел.

Сэндз услышал улыбку в его голосе и застыл.

- Нехрен издеваться надо мной.

- Я не издеваюсь, - заявил Эль. – Я просто думаю, что если бы ты был нормальным, жизнь здесь была бы очень скучной.

Сэндз помолчал секунду, а потом хихикнул. Это был смех через силу – Эль очень хорошо это слышал – но все же это был смех.

«Все кончилось», - подумал он. О, в будущем, почти наверняка, будут еще бури, но сейчас они выжили. Худшее было позади.

Еще через некоторое время он собрался с духом и выпалил:

- Прошлая ночь была прекрасна.

Сэндз был удивлен: он понял это по тому, как дернулось тело мужчины.

- Хмм.

Эль думал о наслаждениях, которые он знал с Каролиной. То, что он чувствовал прошлой ночью, было совершенно другим, и весьма неожиданным. Он никогда не представлял, что может оказаться в таком положении. Это было немного пугающе, немного неловко и очень интригующе.

- Я не знал, что могу получать удовольствие таким образом. В следующий раз…

- Ты на редкость уверен в себе, правда? – ухмыльнулся Сэндз. – Кто сказал, что будет следующий раз?

- А ты не хочешь, чтобы он был? – осторожно поинтересовался Эль, затаив дыхание. Возможно, было еще слишком рано спрашивать подобные вещи. Велик был шанс, что он просто все разрушил.

Но он надеялся, что Сэндз может сказать «да». Его другу было нужно что-то хорошее, за что можно ухватиться, что-то взамен болезненных воспоминаний прошлого.

К его огромному облегчению, Сэндз не взорвался. Он лишь вздохнул.

- Господи Иисусе, Эль, я просто пытаюсь пережить этот день, ясно?

- Ясно.

Воцарилась тишина. Сэндз немного поменял позу, но недостаточно, чтобы Эль подумал, будто он хочет освободиться.

- Ладно, так что в следующий раз?

Эль откашлялся. Неожиданно он застеснялся, словно парень, только что переживший первый сексуальный опыт. Его лицо и шею опалило колючим жаром.

- Я подумал… в следующий раз я бы хотел поменяться местами.

Сэндз выпрямился, натянутый, как струна, - всю умиротворенность как рукой сняло.

- Нет! Ни за что. – Он отпихнул руки Эля. – Отстань.

Эль мгновенно опустил руки. Его сердце ухнуло вниз.

- Что?

Сэндз отполз подальше. Он оставался на полу, но создалось впечатление, что он готов бежать в любую минуту. Он помотал головой.

- Нет. Если ты хочешь, чтобы я снова трахнул тебя, то я согласен. Но и только. Это все. Ты не будешь платить мне тем же.

Эль надолго умолк, думая о том, что было сказано только что. Он почувствовал себя невероятно глупо, что не подумал об этом раньше. Он вздохнул.

- Хорошо. Я могу это понять. Я не подумал… то есть я не отдавал себе отчет…

- Забудь об этом, - коротко ответил Сэндз. – У тебя куча недостатков, Эль, но никто бы не назвал тебя насильником.

Эль насупился.

- Большое спасибо.

- О господи, - вздохнул Сэндз. – Ты знаешь, что я имею в виду.

Элю было обидно, но он строго говорил себе, что прямо сейчас не имеет права страдать. Прямо сейчас он должен забыть обо всех своих чувствах, о собственном смущении, тревоге за Чиклета, своей вине и печали из-за убийства Фидео – обо всем.

Прямо сейчас он должен быть здесь ради Сэндза.

- Хорошо, - согласился Эль. Он опять почувствовал себя до смешного одиноким, ощутил, что в его руках пустота.

- Ты вернешься обратно?

Сэндз покачал головой.

- Ох, я не думаю, что это было бы хорошей идеей, - протянул он. – Если я это сделаю, что лишь обменяю одного мифического защитника на другого. Возможно, потом я получу уже два комплекта голосов в голове, причем один будет с акцентом. Так что нет, спасибо, думаю, я останусь там, где нахожусь сейчас.

Эль вздрогнул. Его поразило, как Сэндз небрежно говорил о своем сумасшествии.

И он вспомнил, как ночью, перед тем как здесь появилась Белинда Харрисон, Сэндз выстрелил в него на кухне. «Снова мимо, хренов придурок. Я заодно со своим безумием».

В этом доме было слишком много воспоминаний. Начиная с того вечера, когда он приехал сюда в первый раз, и Сэндз пытался убить его, и заканчивая сегодняшним днем. Слишком много кошмаров.

- Думаю, мы должны уехать отсюда, - заявил он.

- Ну да. Большой план по «начинанию заново». – Сэндз покачал головой. – Повзрослей уже, Эль. Жизнь не то, что можно сделать заново. Говорят так в Мексике? Детишки играют и один из них лажает и выкрикивает: «Давай заново!» - и получает еще один шанс. В реальной жизни это не работает, и ты уже достаточно взрослый, чтобы это знать.

- Я не могу оставаться тут, - сказал Эль. – Я убил своего друга в гостиной.

Выражение лица Сэндза стало холодным.

- Тогда уезжай, - произнес он. – Тебя никто не держит.

«Ты можешь, - подумал Эль. – Если попросишь меня остаться».

К его удивлению Сэндз поднял руку, как будто предвосхищая любые возражения.

- Слушай, давай без споров, ладно? У меня нет сил на это. Не сегодня. – Он слабо улыбнулся Элю. – Хотя мы можем включить его в расписание на завтра, если хочешь.

- Нет, - мягко ответил Эль.

- Хорошо. Тогда давай просто помиримся. – Сэндз скользнул к Элю. – Как ни крути, я должен поблагодарить тебя.

- Поблагодарить за что? – спросил Эль. Он отклонился к кровати, когда Сэндз вторгся в его личное пространство.

- Не знаю, - пожал плечами Сэндз. – За спасение моей жизни? Или твоей? Это имеет значение? – Он поцеловал Эля.

Эль застонал и вернул поцелуй, но снова отодвинулся от возникшего ощущения неправильности, еще большего, чем было этой ночью. Это было нехорошо.

Он прервал поцелуй.

- Мне не нужна твоя благодарность, - сказал он. – Не так. – Он вновь застонал, когда рука Сэндза коснулась его между ног.

- Это не благодарность, - прошептал Сэндз и снова поцеловал Эля.

С огромным усилием он заставил себя встать, оставив Сэндза коленопреклоненным на полу у своих ног.

- Нет, - прохрипел он. – Не так.

Рот Сэндза сжался в тонкую линию.

- Я понял, - горько ответил он.

Эль озадаченно покачал головой.

- Я сказал, что хочу тебя и имел в виду именно это. Но я не хочу, чтобы это снова случилось подобным образом.

- Каким образом? – прошипел Сэндз. Он поднялся на ноги. – Ты думаешь, я так расплачиваюсь за то, что ты добр ко мне?

- А разве нет? – парировал Эль.

Сэндз ударил его. Голова Эля дернулась в сторону. Он пошатнулся, но не упал.

- Да пошел ты, - буркнул Сэндз.

Эль смотрел на него, охваченный противоречивыми побуждениями. Он хотел убраться из комнаты с высоко поднятой головой. Но в то же время он жаждал схватить Сэндза и целовать его до тех пор, пока агент не начнет задыхаться; его тело содрогалось от желания - так же, как прошлой ночью.

В итоге выбор оказался прост. Он слишком долго отрекался от себя. Сегодня ночью он не станет отрекаться. Эль шагнул вперед, схватил Сэндза за запястья и поцеловал его.

В этом поцелуе не было ни капли нежности. Он был полон беспомощного разочарования и неистовой жажды. Эль делал со ртом Сэндза все, что хотел, но этого было мало, он по-прежнему хотел большего. Это могло бы продолжаться, пока он не рухнет от нехватки воздуха, но вдруг его рот наполнил медно-соленый привкус крови, и, испугавшись, он резко отдернул голову.

Губа Сэндза кровоточила.

Охваченный ужасом, Эль качнулся назад.

- Боже мой.

Сэндз засмеялся и слизнул кровь с губы.

- Не беспокойся, Эль. Ты не можешь сделать ничего такого, что причинило бы мне боль.

Он говорил довольно беспечно, но Эль знал, что это ложь. Сэндз дрожал.

Эль почувствовал себя плохо. Разве не он клялся, что никогда не причинит боль этому человеку?

- Мне очень жаль, - выдохнул он, шагнул вперед и обнял Сэндза. Он поцеловал ранку на его губе. – Прости меня. – Он покрыл лицо Сэндза легкими поцелуями: прошелся по его щеке, по тонкому шраму, оставшемуся с того дня в доме наркокартеля, и поднялся выше. Очень нежно он коснулся губами полоски черного шелка в том месте, где когда-то был правый глаз Сэндза.

Сэндз отшатнулся, и Эль мгновенно напрягся.

- Больно?

- Н-нет, - слабо отозвался Сэндз. – Ты просто удивил меня.

- Хорошо, - сказал Эль. – Я хочу, чтобы между нами больше не было боли.

- Было бы лучше, если бы ты так и думал, - произнес Сэндз, и его голос слегка дрожал.

- Я так и думаю, - выдохнул Эль.

Сэндз поцеловал его. В этом поцелуе была страсть, и не было ярости. Он был ведущим в этом поцелуе, и Эль был счастлив уступить ему.

Он позволил Сэндзу развернуть себя и толкнуть к кровати. Его ноги запнулись о матрас, и он упал навзничь. Сердце бешено колотилось. Он хотел этого. Господи, как он этого хотел.

Вопросы о том, что правильно, а что нет, внезапно утратили смысл.
___________________________________________________________

Примечание переводчика: Честно скажу – это не глава, а просто вынос мозга. Я сгрызла себе ногти до основания (и на ногах в том числе), пока это переводила. Чувствую, это у меня будет сердечный приступ, а не у Родригеза.))


--------------------
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,

На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле...


(с) Габриэль ака Кэп
Вернуться в начало страницы
 
+Ответить с цитированием данного сообщения

2 V   1 2 >
Быстрый ответОтветить в эту темуОткрыть новую тему
()

 

: · ·

· · ·

: 28.3.2024, 21:16
Яндекс.Метрика